СЛОВАРЬ

УБЕДИТЕЛЬНОСТЬ

– способность внушать веру; особо: способность внушать веру, не прибегая к аргументам;
– субъективная достаточность аргументов;
– правдоподобие (но не в смысле вероятность);
– значимость, солидность.

• Импозантность – «убедительность внешности».

• Очевидность – предельная убедительность.

• Истина обладает своей убедительностью. Но чего бы стоила ложь, не умей она быть убедительной?

• Как ни странно, но убедительность истины и убедительность лжи – разные! – Ложь пользуется, в частности, ещё и той убедительностью, которую имеют для нас наши пристрастия.

• Заблуждение – это убедительная ложь.

• Бороться с ложью административно – значит пожаловать ей достоинство и, хуже того, непотопляемость Правды.

• Правда бессмертна! Увы, и ложь также…

• Если толпа сочувствует гонимым властью «еретикам», в этом проявляется лишь её холопская сущность: она уже не уверена в силе этой власти и если ещё подчиняется, то показывает, что рассчитывать до конца на неё не приходится.

• Разница между внешними признаками истины и правдоподобием в наших глазах определяется нашей ограниченностью.

• Между прочим: истины современной физики полностью лишены всякого правдоподобия.

• И истина и ложь, претендующая на влиятельность, не терпят субъективности, но истина объективна, а заблуждение социально. – «Заблуждение партийно», – персональные заблуждения долго не живут.

• Правдоподобие – необходимое свойство лжи, и в нём она далеко превосходит правду.

• Маловероятное неправдоподобно, но случается.

• Реализму, в искусстве, одной истинности мало, – требуется, увы, ещё и правдоподобие.

• «Бритва Оккама» – принцип не вводить неизвестных дотоле сущностей в объясняющие теории – это самое великое и ценное достижение правдоподобия.

УБЕЖДЕНИЕ

– всякое твёрдое мнение (то есть такое, которого мы не можем однозначно доказать, но в котором не сомневаемся); особенно – твёрдое мнение, служащее нам ориентиром, планом действий, критерием оценок.
Главная составляющая нашей (в принципе бездоказательной) картины мира – точка зрения, на которой мы стоим

(дополняя Лютера: «должны же мы стоять на какой-то точке зрения – не можем иначе»).

• Убеждение – идея как персональный ориентир.

• Убеждения – наша дорогая собственность. Переубедить – будто что-то отнять.

• Нет такой чепухи, в которой нельзя было бы аргументировано убеждать других, а значит, на людях, и себя самого, – человек достаточно социальный может, при желании, убедить себя в чём угодно.

• Ни одна идеология не платит за то, чтобы в неё верили. Убеждения не покупаются. Она создаёт свои социальные институты, свои рабочие места, назначает степени и оклады – и тогда многим верится.

• Социальное бытие идей отнюдь не предполагает их адекватности истине. Всякий вероисповедный Бог давно уже обнаружил свою объективную невозможность, но вполне обходится одной своей социальной реальностью.

• Суть убеждения (у большинства) в том, что оно не мысль, а вера: догмат.

• (Теперь, когда рухнула марксистская вера, видно, как мало значила чья-либо умственная работа в опровержении её догматов. Они пали, когда «пришло время». Мысль в них была отнюдь не главное, – главное – стоявшая за ними и затем исчерпавшаяся социальная сила.)

• Если не знаешь, как выбраться из дремучего леса, есть смысл в том, чтобы идти всё время по прямой: вот роль убеждения. Но если увидишь просвет – иди на свет! – вот роль разума.

• Без некоторой «веры» нельзя идти к знанию, но овладеть знанием – значит освободиться в нём от этой необходимости веры.
Убеждение – «план действий»; без какого-то плана действие невозможно, – но действие же должно показать, если этого не могла предварительно выявить логика, достоинство этого плана.

• У решительного человека на распутье зреет одно какое-то решение, а у нерешительного – сразу оба.

• Когда ошибается вера, виновата вера. Когда ошибается разум, виноват не разум, а его недостаток.

• В политике полезнее быть убеждённым, чем правым (это Шестов прав).

• Убеждение всегда в цене, как всегда в цене определённость, даже никак не обоснованная. Прогнозы погоды будут слушать, даже не веря.

УБЕЖДЕНИЕ МОРАЛЬНОЕ

или моральная позиция, моральный принцип, – то есть:

– моё личное представление о том, что в принципе составляет морально должное, тем самым становящееся для меня обязательным;
– некоторое мнение, вменяемое человеком себе (или религией/идеологией человеку) в моральный долг; взгляд, буквально вменяемый в обязанность (то же, что догма, догмат).

К истине нельзя подходить с требованием «должного», она – такая, как «сама захочет»; мораль – это система наших представлений о должном, то есть убеждений, – взглядов, в которые мы будто должны верить...
Когда-то проблемы не было – система взглядов-убеждений спускалась «с небес»: Бог воплощал истину и заповедовал нам долг (в первую очередь долг веры – иметь мнение, что он есть). Ныне, с развитием рациональности в нас, вменение веры в долг обнаружило свою нелепость и мораль должна стать системой наших собственных убеждений, в истинности коих мы убеждались бы как в научных фактах. В конце концов, они должны быть дедуцируемы, чуть не для каждого случая, из самого нашего сердца (эмпатия) и ума (справедливость).

• «Куда ворон летит, туда и глядит». – Что значит, видимо: «цели, которые выдвигает наша практика, и определяют наши убеждения, но не наоборот»; «наш способ выживать – наша точка зрения»; и это по сути то же, что «бытие определяет сознание». Так, скажем, в имущественных спорах каждая сторона искренне убеждена в справедливости того, что выгодно ей самой, и борется исключительно за справедливость.
Таков общий случай. И всё же мы всерьёз говорим об «убеждении» тогда, когда в нём «сознание» идет в чём-то в ущерб нашему «бытию», заставляет нас поступаться собственной пользой. И вот здесь возникают особые проблемы. Как то: личное бескорыстие и даже благородство убеждённого не являются гарантией истинности и нравственного достоинства его убеждения; проблема фарисейства, то есть возврата к корысти через формальное следование убеждению, лицемерное или несознаваемое использование его буквы в ущерб духу; разделение, в одной душе, «высоких» убеждений и «реальности», – и многое другое.

• «Враги истины. – Убеждения суть худшие враги истины, чем ложь.» – Это – правда; и понимание этой правды отчасти извиняет Ницше в его убеждениях.

• Убеждение как догмат некоей нецерковной веры. – Так, убеждения наших первых российских атеистов-социалистов явно пришли на смену вере, имели характер ещё сакральный; отказавшись от нелепых библейских мифов, они удержали главную религиозную нелепость, вменяя себе веру в социализм – в нравственный долг.

• Убеждения и мировоззрение (поскольку это не синонимы). – Убеждения – это те наши установки, которые, как мы считаем, иметь хорошо и правильно; мировоззрение – ещё и те, которые в себе обнаруживаем.

• «Мучительно сомневаться» – значит «мучительно заставлять себя верить».

• Напряжённость убеждению придаёт сомнение. Если убеждение вменено в долг, сомнение не ослабляет его, а будто испытывает на разрыв. Вот – фанатизм.

• «Принципом гуманизма является приоритет человека по отношению ко всем и всяким, в том числе и свои собственным идеям, убеждениям и верованиям» (В. Кувакин).

• Мы не должны лгать против того, во что верим. Мы не должны лгать и себе, заставляя себя верить в то, чего знать не можем. – Между этими двумя видами лжи должно уместиться убеждение.

• Наш подспудный нравственный релятивизм хватается, как за соломинку, за «убеждение». Всё равно какое, лишь бы было. Но совесть предъявляет счёт и самим убеждениям.

• Имей принципы! Люди хотя бы смогут ориентироваться, чего от тебя ждать…

• Легче поверить, что наши нравственные убеждения нас не обманывают, если они нам мешают.

• Убеждения – это общие интересы в нас. То же, в чём мы видим общие интересы – должно быть предметом постоянного критического рассмотрения (это, разумеется, тоже в самих этих общих интересах).

• Единственный допустимый способ менять убеждения – перерастать их. (Когда, с новых позиций, вы сможете увидеть их ущербность.)

• Менять убеждения можно и нужно – нельзя изменять им.

• Убеждение – всего лишь мнение, но такое, отказаться от которого можно не иначе как отказавшись от себя. То есть: или изменив своему достоинству – или самому изменившись.

• Убеждение – всего лишь мнение, но такое, которое не может уступить страху или корысти. И даже вынуждено опасаться аргументов…

• Убеждение в развитом человеке – рассуждение (вывод из рассуждения); его моральный долг равен логической необходимости. (А аксиома одна: поступай в каждой ситуации так, как хочешь, чтобы все в таких ситуациях поступали.)

• Если бы требования человечности были бы только – мнения, взгляды, вкусы, – тогда необходимо было бы делать их «убеждениями», возводить относительное в ранг абсолютного. Но, к счастью, человечность не требует этой логической невозможности, она и есть – дважды два четыре, просто – логика…

• Человек доныне отказывался от корысти только во имя убеждений. А надо – во имя другого человека.

• Проповедуя свои убеждения, мы только проповедуем себя… И обратно: кто проповедует себя, ставит себя другим в пример, тот проповедует ещё только свои убеждения, – вопрос, насколько он сам им соответствует.

• Убеждения и характер. – Убеждения – это то, чего мы от себя требуем; характер – то, чем нас делает, независимо от нашей воли, природа.

• Характер одолеет в нас любое наше убеждение, и причём не заметит этого.
Что делать – укажет убеждение, а как сделать это так, чтобы вышло нечто
более нам удобное, хоть и противоположное убеждению, найдет путь характер.

• Наши взгляды влияют на наши поступки лишь косвенно. И не больше, чем поступки на взгляды.

• Убеждения и дела – не отцы и дети, а братья. Те и другие рождаются от характера и случая…

• Убеждения многих – это только полагающиеся к случаю слова.

• Думать мы можем и так и этак, а поступаем либо так, как нам свойственно, либо как все...

• Если убеждение – это то, что может направлять наше поведение вразрез с нашей выгодой или даже характером, то самое мощное убеждение массового человека – это мода.

• Изменить поведение массового человека убеждением невозможно, на это способна только мода.

• Благими намерениями вымощена дорога в ад, а скакунами бывают убеждения.

• Самые глубокие убеждения – те, которых мы не формулируем. «На том стою, потому что не могу и представить иначе».

• Самые примитивные из теоретически мыслимых убеждений сводятся к двум: хамскому и рабскому. Хамское – «я прав во всём, чего мне захочется». Рабское – «я прав только в том, чего от меня требует стоящая надо мною власть».
Ввиду достаточно убедительной власти, имеющей силу дарить и карать, хамское убеждение плавно переходит в рабское; в моменты ослабления власти, рабское убеждение возвращается в исходное хамское.
Первое и фундаментальное собственно нравственное убеждение состоит в следующем: «наряду с тем, чего мне хочется и что от меня требуют, существует справедливость – что хорошо и что плохо – стоящая над тем и другим».
И хамское и рабское убеждения способны почти дорастать до этого собственно нравственного убеждения. Хамское – через идею пользы, «разумного эгоизма»: «хочется мне многого, но надо уметь и воздерживаться, в том числе и считаться с другими людьми, – чтобы не было мне хуже». Рабское – через идею Бога, или послушания Высшему: «есть власть и над властью; можно слушаться и более высоких приказов, чем приказы сильных мира сего».
Подлинно нравственное убеждение отъединяет себя от хамского и рабского примерно так: «я в мире очевидно не один; для меня имеет значение не только то, чего хочется мне, и чтобы сознавать это, я не нуждаюсь во внешнем принуждении». (Золотое правило.)

• Поскольку ты знаешь (то есть убеждён), что такой-то поступок в данной ситуации будет морально верен, то и должен так поступить. Вот в каком смысле убеждение – долг. – И, не будь в наших душах исконной недобросовестности, в формуле «убеждение – долг» не было бы ничего опасного. Нельзя лишь путать собственно моральные убеждения и убеждения политические, религиозные, идеологические. Ибо то, что убивать или мучить нехорошо – знает каждый по себе, как каждый знает и то, что ни в одной теории нельзя быть убеждённым до конца; соответственно, позволение себе убивать в целях, скажем, социального переустройства – никак не может быть следствием истинно морального убеждения.

• «Слова не должны расходиться с делом». Но, бывает, люди верят в такие слова, что только это расхождение и выручает…

УБЕЖДЕНИЕ И ДОГМА

Переход к статье «Убеждение и догма» (другое название – «Догма и убеждение»

УБЕЖДЁННОСТЬ

– достоинство борца (за определённую идею): непробиваемость для аргументов. Гарантия того, что действиям «убеждённого» может помешать только превосходящая его сила, но не свой и не чей-либо разум.
Полная подчинённость сознания догме.
Определённость веры, покончившая с неопределённостью истины.

• Всякая убеждённость вызывает невольное уважение, как всё представляющее опасность.

• Убеждённость ценится сама по себе, безотносительно к истинности убеждения, хотя следовало бы ценить лишь уважение к истине, то есть как раз неубеждённость. – Если за что и можно уважать убеждённого, так это за бескорыстие. Ну, так давайте именно её в людях и ценить…

• В споре истина, конечно, не рождается. Имеется в виду другое: где запрещают споры, там пытаются истину похоронить.
Истина пробивается к нам через сомнения.

• Правда бывает бессильна, но она бессмертна.

• Убеждённость бывает наивной, фанатичной и упёртой. (Или: искренней, экзальтированной и тупой.)
Наивный попросту принимает свою веру за знание. Фанатик тайно сомневается и потому тщится заставить поверить всех. Упёртый не сомневался бы, если бы другие не показывали ему возможность других мнений.

• Фанатизм – это убеждённость, склонная тиранить. Упёртость – это убеждённость, занявшая глухую оборону.

• Разные взгляды скорее несоизмеримы друг с другом, чем прямо друг другу противоречат.

• Разные взгляды, бывает, ещё можно примирить – но не их приверженцев!

УБИЙСТВО

– высшее зло: худшее, что можно сделать с высшей святыней (жизнью),

и «мир во зле лежит», уже потому, что жизнь, в природе, существует за счёт жизни же. – Чтобы не возвести зло в моральный закон и чтобы впереди у нас были перспективы увеличения добра, следует осознать неизбежность коллизии (неразрешимости главной моральной проблемы). Из осознания этой неизбежности (неустранимости коллизий) следует, что необходимость иного зла во избежание зла худшего, безусловно, даёт разрешение на него, но всё равно не делает зло добром.

• Повторю – живое на этой земле живёт за счёт другого живого, то есть убийство, наихудшее из зол, составляет условие существования жизни, и это – трагедия живого. А в применении к человеку осмыслить это можно лишь как неразрешимую нравственную коллизию.

• То, что убивание, спортивная бойня, составляет одно из любимейших человеческих развлечений (охота) – оставляет очень мало надежды на выживание человечества.

• Когда у врачей воскресным развлечением бывает охота, трудно не предположить, что всё, с чем они имеют дело в будни – и стоны и кровь – их вполне радует, и не хватает лишь одного, – возможности прикончить.

• Необходимое зло остаётся злом, оно – несчастье того, кто его вынужден совершать. И уж никак позволение зла по необходимости не освящает зла без необходимости. Одно дело – охотиться ради мяса, другое – позавтракав колбасой, отправиться на охоту ради развлечения.

• Существо плотоядное и притом сознательное учит своих детёнышей добру – и никак не догадается, почему это так трудно? Давно сделанное педагогическое наблюдение, что дурной пример моментально перечёркивает все правильные слова, почему-то никому в этой связи не вспоминается.

• «Не убий». Слово «соплеменника» можно было и не добавлять, настолько это было очевидно. Увы.

• Плотская жизнь держится убийством, это трагедия всего живого. А в человеке, существе высшем, убийства как будто требует и его духовная жизнь, – он убивает и ради своих богов...

• Боги, исконно – это властелины царства мертвых; не случайно же животное (да и человека тоже), предназначенное ему в жертву, недостаточно было только не есть или как-то изолировать – его надо было убить...

• Если кого-то можно убить словом, приказом по учреждению и т.п., то есть легально – ручаться за его безопасность не стоит. Убить прямо редко кто способен, но послужить, и сознательно, возможной причиной смерти – многие.

• Пуля – убийца, даже если промахивается.
…Вот слово, которое уже совершило убийство. К счастью, ему не поверили.

• Страшно, но факт: нет, наверное, ни одного достаточно пожившего человека, не внёсшего бы свой нечаянный или косвенный вклад в чью-то смерть.

• Любовь и надежда – именно «живут» в нас, и мы «живём» ими; в разочаровывании есть что-то от убивания. «Не разочаруй».

• Вред, который мы причиняем себе, не то чтобы морально допустим – он им самим и наказан. – Отсюда и отношение к самоубийству. Да, оно – убийство, но со всеми мыслимыми смягчающими обстоятельствами и уже отмщённое.

УВАЖЕНИЕ

как признание а) превосходства; б) социального статуса; в) личности:

– (а) чувство и признание прав чужого превосходства – от грубой силы до каких-либо нравственных достоинств, которыми не обладаешь сам; то же, что обожание, почитание или признание;
– (б) точное чувство и признание субординации, прерогатив статуса в иерархии, в которую входишь; готовность и умение вести себя соответственно;
– (в) чувство и признание безразмерного достоинства другого человека, как уникальной и неповторимой в мире личности; готовность и умение блюсти общие для всех неотъемлемые права.

Антоним уважения – презрение.

• Тому, кто никого не презирает, можно и никого не уважать. То есть его уважение – чувство чужого человеческого достоинства, равного в каждом.

• Формальное уважение, на которое вправе претендовать каждый, ценит в человеке не столько его самого, сколько Человека (который есть в каждом). Живое уважение – ценит его самого, и граничит с восхищением.

• Презрение – это искреннее неуважение.

• Высокомерие достойно презрения.

• Если кто-то к кому-то изъявляет беспричинную нелюбовь, тень ложится на обе стороны. Если кто-то кого-то презирает, по крайней мере один из них двоих презрения достоин.

• Наука манипулировать людьми – наука их не уважать. Характерно, что первое правило этой науки – «изображай уважение!».

• Требовать уважения, которого нет, и чтобы это было не унизительно для самого требующего? – разве что вызвать на дуэль.

• Не требуйте уважения: уважайте себя сами. Или уж заставьте уважать...

• Неуважения следует не замечать, как нечаянной неприличности.

• Орёл на уровне кур – курам на смех.
(Орёл в куры не годится. Для куриных целей курица подходит лучше.)

УВАЖЕНИЕ И ЛЮБОВЬ

Переход к статье «Уважение и любовь»

УВАЖЕНИЕ И СИЛА

• Если дикарь уважает только превосходящую его силу, то развитый человек только силу, изо всего, что в других людях может его превосходить, и не уважает.

• Уважение дикаря вызывает всякая сила, способная его подчинить, уважение развитого человека – лишь добрая сила, или, лучше сказать, лишь сила добра; отношение его к злой силе – презрение и ненависть.

• Ненависть – это дань уважения, которую отдаёт развитый человек злой силе; если бы не ненависть, это было бы только презрение.

• Достойный человек уважает не силу, как некогда дикарь, а добро – и доставляет ему силу своим уважением.

• По-настоящему превосходное содержится чаще всего в слабом: понимание – в «хлюпике-интеллигенте», опытность – в старике, возможность продолжения рода – в женщине. Уважение – это готовность послужить, то есть поделиться с уважаемым своей силой.

• У дикаря властвует сила, её лишь он и уважает. Но настоящее призвание силы – служить, а не властвовать. Развитый человек уважает и силу – когда она служит.

УВАЖЕНИЕ К СЕБЕ

– то же, что чувство собственного достоинства; чувство собственного достоинства, делающее человека независимым от чужих мнений и оценок;
– умение «поставить себя» в чужом мнении, «знать себе цену».

• «Кто уважает себя, того уважают и другие». – А ведь это, скорее, не о достойных, а о товарных отношениях. Чтобы оценили вещь, смелее запрашивай цену подороже, – есть же и такое правило…

УВАЖЕНИЕ КАК ПРИЗНАНИЕ СИЛЫ, СТАТУСА ИЛИ ЛИЧНОСТИ

Переход к статье «Уважение как признание силы, статуса или личности»

УВАЖИТЕЛЬНОСТЬ

– дар уважения; манера уважения.

• Уважительности нет альтернативы. Уважать надо и того, кого презираешь.

• Уважительность требует, чтобы твоё личное отношение к другому оставалось твоим личным делом. В том числе и полное неуважение.

• Душа другого человека – его личное дело, и твои оценки её – тоже твоё личное дело; не личное дело – только уважительность.

• Уважительность, как признание чужих достоинств – лучшая компенсация собственных недостатков.

• Уважение – вот истинная причастность к тому, что нас превосходит.

• Самый талантливый и умный человек всё-таки не умеет всего, что умеют другие; и, кажется, чем человек способнее и умнее, тем лучше он различает чужое превосходство, и тем уважительнее.

• Естественно, что, чем больше человек умеет, тем явнее он видит, в чём ему отказано и что дано другим, – тем уважительнее.

• Уважать человека за то, что он в себе презирает – значит его оскорблять.

• Степень благородства в уважительности: от нуля – в дикаре, уважающем лишь силу, – до ста процентов – в рыцаре, отдающем всю свою силу на службу достойной слабости.

УВЕРЕННОСТЬ

– так сказать, вера в то, во что веришь (предполагаешь, но не знаешь),

или максимальная оценка вероятности чего-то ещё в принципе не установленного; максимальная оценка кем-то вероятности чего-либо, при явной возможности других её оценок. – Ещё можно сказать, уверенность (либо – либо) –

– хорошо обоснованная надежда;
– слепая надежда.

И, несколько иное значение –

– твёрдость в проведении своей линии (манера поведения, определяемая привычной верой в то, что задуманное должно получиться);
– вера в свою правоту, то же, что убеждённость (и её манера поведения).

• Уверенность как «вера в то, во что веришь». – Для большинства людей их вера вообще не нуждается в уверенности. Как, например, повальная «вера» в астрологию. Бороться с этим суеверием так же бесполезно, как и глупо соблюдать её предписания: те, к то в неё верит, те тоже не верят. Просто объективность для них не имеет особого значения.

• Истина есть весь мыслимый максимум вероятности.

• Если бы уверенность имела достаточные основания, она была бы знанием.

• Мечта – это жевательная резинка. Если уж очень голоден, это, скорее, дополнительное мучение.

• Оптимизм и пессимизм: у хорошего настроения хорошие прогнозы, у плохого – плохие.

• Юношей «питают» (это кроме «наук») надежды – их свершения впереди; зрелых людей, в этом смысле, могут «питать» уже только свершения.

• Зрелый человек ни в чём не бывает уверен, а юный уверен даже в том хорошем, чего не может ясно назвать.

• Слишком большая уверенность называется фанатизмом.
Фанатик сначала желаемое принимает за должное, а когда оно окончательно не сбывается – за действительное.

• Уверенность?.. Это способность чувствовать себя правым без достаточных
на то оснований.
(Впрочем, столь же правомерно другое определение: это способность действовать именно так, как сам считаешь правильным.)

• В справедливом мире сила и уверенность не ценились бы. Сила, уверенность – это способность обходиться без правоты.

• Самоуверенность – эффектнейшее довершение творимой глупости.

• Самоуверенность – это глупость решительная.

• Между глупостью и самоуверенностью трудно провести границы. Если глупость сомневается, это уже не глупость. Если самоуверенность не от глупости, это уже не самоуверенность.

• Осуществлять задуманное надо со всей энергией, необходимой для успеха, и особенно в случае, когда результат никак не гарантирован: то есть когда это особенно трудно. Тут не обойдешься без «веры» – веры в успех, веры в себя.

• Самоуверенность недооценивает трудности, вера в себя готова взять их на себя. – Вера в себя так необходима, что порой выручает и примитивная самоуверенность…

УВЛЕЧЕНИЕ

– интерес в качестве развлечения;
– сознательное влечение;
– то же, что влюблённость, но, именно, не безумная.

• Интерес, увлечение – сфокусированная и сконцентрированная жизнь.

УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ

(в продолжение статьи «Совесть»)

– преследующее ощущение своей непоправимой неправоты в чём-то.

• Существуют и «угрызения стыда» (как и «угрызения совести»): стыдные воспоминания, конечно, тоже по временам «воспаляются» и терзают. Существуют и «угрызения жалости» – преследующие воспоминания сцен чьих-то страданий. Но только «угрызения совести» образовали устойчивое словосочетание, – почему? – Видимо потому, что, в отличие от угрызений стыда, угрызения совести естественно умножаются на угрызения жалости.
(Если бы я когда-то стянул булку в магазине, воспоминания об этом не терзали бы мою совесть дольше, чем воспоминания о каких-то моих давних неловкостях терзают мой стыд. Но моменты, когда я причинил кому-то напрасные страдания, не перестают терзать никогда.)

• Совет не раскаиваться в том, чего уже не можешь исправить: «пусть совесть назначит тебе наказание условное».

• ...Жизнь состояла из ошибок и помарок; ошибки, однако, определили судьбу и обрели свой смысл, а помарки так и остались помарками, и досаждают…

УДАЧА

– это достижение цели, поскольку оно зависит не только от собственных усилий трудящегося; благорасположенность случая к предпринимающему усилия.

• «Авось» – наудачу.

• Если считать удачи, деградируешь, если считать неудачи, слабеешь.

• «Удаётся либо первая половина жизни, либо вторая»: если удача не даётся даром, это закаляет, и она скорее придёт заслуженно.

УДАЧЛИВОСТЬ

– свойства характера, определяющие благосклонность судьбы (то есть не препятствующие счастливому случаю и вызывающие расположение людей, от которых зависит наше благосостояние);

что это за свойства? Человека, которому удастся написать чудесную картину или роман, мы не назовём «удачливым»; удачливость –

– это счастливая мера рисковости или нахальства

(нахальство – это риск, в котором на карту ставится стыд).
Кто не пытает случая, то есть не рискует, не может ожидать и благоприятного случая; и кто, в частности, не рискует своим самолюбием, не захватит в обществе привилегированных мест.

• Если говорить об удачливости – не в деле, а в признании – то, Гёте прав, половину своих способностей каждый одарённый человек мог бы с выгодой обменять на известную долю «самоуверенности и невзыскательности». – Что и естественно, ибо это именно те свойства, которых ему должно не хватать: ведь в том и одарённость, чтобы лучше других чувствовать серьёзность исполняемого дела.

• Удачливость. Её повадка: доверчивая самоуверенность.

• «Дуракам везёт». То есть везёт обычно тем, кто действует, несмотря на сложность дела и сомнительность результата, хотя бы потому, что не понимает их.

• Удачливый – не привередлив: что считается удачей, то для него и удача.

• Опасно быть удачливым: можно получить то, чего тебе не нужно.

• И неудачливому везёт, но в том, что ему не нужно.

• Это удача – получить то, чего не заслуживаешь?

УДИВЛЕНИЕ

– радостное непонимание; заинтриговывающее непонимание. Реакция любопытства (исследовательская) на нечто непривычное.

• Разум, в эволюции, развился из освоения того, на что нельзя реагировать инстинктивно, то есть из активной и положительной реакции на нетиповое, непривычное. То есть из способности удивляться.

• Способность удивляться – первая творческая способность. Привычно не удивляет всё, что выше нашего понимания.

• По мере способности осмыслить – способность удивиться.

• Техника удивляет больше, чем звёздное небо – она доступнее пониманию.

• Мы живём уже не столько в мире природы, сколько в искусственной среде собственного труда, и не столько в мире явлений, сколько в мире мнений. И нам кажется, что само познание начинается с сомнения – на самом деле, конечно, оно начинается с удивления.

• На сотню умеющих соображать приходится один умеющий усомниться, и на сотню последних – один способный удивиться.

• Сомнение – вопрос людям, удивление – самому бытию.

• Удивление – это пробуждение к чему-то.

• Удивление записывается как «?!» или «?..». Вопрос-восклицание или вопрос-недоумение.

• Удивление – это неназванный вопрос. Чувство, из которого родятся «почему?», «зачем?», «каким образом?».

• Удивление – предчувствие вопроса, вопрос – это путь к смыслу.

• Удивительно всё. Задайся вопросом, и удивишься.

• Удивление – первая ступень доступности непонятного.

• Удивление тому, что может быть понято – и есть собственно удивление. Удивление тому, что выше понимания – трепет или восторг.

• Недостаточно умного удивляет то, что не удивительно (что легко объяснимо). Действительно глупого удивляет только непривычное.

• «Дурак» – тот, кто ничего, по сути, не желает понимать, но только – привыкать: запоминать и научаться реагировать. И удивляется только незнакомому.

• Привычное – это ещё не понятое, но уже переставшее удивлять. – По существу, незадумывающийся не понимает ничего, понимание заменяет ему привычка.

• «Удивительное рядом»: самое непонятное – в привычном.

• За непривычным угадать привычное, как правило, легко. А вот понять привычное – задача, уводящая в бесконечность.

• Под непривычным, как правило, всего лишь загадка, за привычным – тайна.

• Когда всё перестаешь понимать, истина где-то совсем рядом.

УДИВЛЕНИЕ ГЛУПОЕ И УМНОЕ

Переход к статье «Удивление глупое и умное»

УДОБСТВО

– средство облегчения существования.

• Удобного человека в конце концов предпочтут хорошему человеку.

УДОВОЛЬСТВИЕ

– переживание желаемого. (Предвкушения в том числе.)

• Есть в нашей жизни вещи, которые нам не нравятся потому, что надо, чтобы они стали лучше, и есть такие, которые нам не нравятся потому, что надо, чтобы их не было вовсе. И глупость нередко принимает первые за вторые.

• Борясь с неприятным, не погуби необходимого, от которого, как это чаще всего бывает, оно и исходит.

• У жизни два компаса – удовольствие-неудовольствие и должное-недолжное. Счастье – иначе оно называется гармония с собой – это когда оба компаса ведут в одну сторону.
Жизнь сама собой предполагает какое-то стремление, а стремление есть различение желательного и нежелательного, удовольствия и неудовольствия. Счастье, как жизнь из одного удовольствия – фантом.

• Удовольствие отличает себя от неудовольствия, это две стороны всякого стремления, из которых и состоит нормальная жизнь; счастье, как одно сплошное удовольствие – это медаль об одной стороне.

• Пожалуй, счастливая жизнь – это когда нами движут положительные стимулы, несчастливая – отрицательные.
(Положительный стимул ведёт к лучшему, отрицательный – уводит от худшего. Практически слишком трудно отличить одно от другого. Лучше сформулировать это так: положительный стимул – это твоё собственное желание, отрицательный – вынужденность. То есть вернее делить стимулы не на положительные и отрицательные, а на свободные и вынужденные.)

УДОВЛЕТВОРЕНИЕ

– обретение необходимого; переживание такого обретения.

• Иной раз только неожиданное чувство удовлетворения чем-то и обнаруживает, как оно было необходимо.

• Есть три стимула к жизни: радость, долг и призвание. Иначе говоря: удовольствие, удовлетворение, счастье.

• Удовлетвориться может только тот, кто знает, что ему нужно. Счастлив может быть только тот, кто знает себя.

• Счастье – это сбывшееся главное.

• Счастье – это наше сбывшееся главное; мудрость – это высшее счастье, потому что мудрец – это человек, который сбылся сам.

• (Мудрец – это не тот, кому всегда хорошо, а тот, кому с собой хорошо.)

• «Для счастья нужно мало»: то есть для счастья нужно основное, в нормальном случае имеющееся у каждого – минимум здоровья, хлеб и крыша над головой, – а остальное надо найти в себе самом.

• Радоваться своему счастью всё время нельзя, но осознавать необходимо.

• Привычка и плохое и хорошее уравнивает с терпимым.

• Само счастье входит в привычку, потому привычка и «замена счастию».

• Привычное – значит «ставшее нужным»; «случайное, ставшее необходимым». Радость и поддержка, сотканные из ничего.

• Счастливая жизнь – равновесие желаний и удовлетворений, а не одно сплошное удовлетворение.

• «Нам следовало бы рассуждать не о том, как быть счастливыми, а о том, как чувствовать своё счастье» (М. Эбнер-Эшенбах).
Радость сопровождает приращение хорошего, а счастье – это, видимо, его багаж. – Когда не хватает радости, вспомни, чем ты счастлив.

• Если хочешь почувствовать себя счастливым (чего во всякий момент чувствовать невозможно), – обратись к совести и уму, и они тебе напомнят, что всего, чем ты обладаешь, вполне могло бы и не быть: напомнят о твоём счастье.

• Счастье в том и состоит, – скажут, – чтобы тем хорошим, чем обладаешь, обладать настолько прочно, чтобы уже не обязательно было этому радоваться.

• Несчастье – это когда до всего не хватает чего-то малого. Счастье – это когда есть хоть что-то!

• Дурной человек не бывает вполне счастлив, потому что кому-то всегда бывает ещё лучше; хороший – потому, что кому-то хуже.

• Всякий рай выходит окнами в ад – и для тех, кто рая достоин, уже и не рай.

• Для счастья нужно много разных свойств, и в том числе два – дурное и хорошее: равнодушие и независтливость.

• Если плохо всё вокруг, значит, это норма…

УДОВЛЕТВОРЁННОСТЬ ДОСТИГНУТЫМ

…эти слова уже составляют определение, и тут надо найти, наоборот, определяемое слово. Такими словами могут быть –

– счастье;
– усталость…

• Время – это то, что отнимает всё надёжно припрятанное и выживает нас отовсюду, пока мы не двигаемся с места.

• Неудовлетворённость достигнутым: одним кажется, что они слишком мало сделали, другим – что слишком мало получили.

• Талант, как жадность, не может удовлетвориться достигнутым.

• Подражательство – от удовлетворённости достигнутым другими.

• Неудовлетворённость достигнутым состоит на какую-то часть из сознания оставшегося пути до идеала, и на какую-то – из разочарования в самом идеале. Который, при приближении к нему, становится различимее.

• Конечно, талант больше заботит не пройденный, а оставшийся путь. А так как он имеет в виду идеал, пройденный путь всегда меньше оставшегося.

• Замысел – намеченный и определённый, то есть не отодвинутый в бесконечность идеал. Но своё недостижимое, для талантливого, остаётся и в нём.

• В творчестве, удовлетворённостью достигнутым называется удовлетворённость тем, чего удалось достичь, хотя и не удалось достичь желаемого.

• Удовлетворённость достигнутым знаменует начало деградации.

• Далёкий идеал не дает покоя, представший воочию – удовлетворения.

• Благородна – неудовлетворённость! Только бы не переходила в уныние…

• Неудовлетворённость достигнутым – бич. То есть средство одновременно и возбуждающее, и отнимающее силы.

• Будь рад достигнутому и при этом не будь им удовлетворён.

УЕДИНЕНИЕ

(в продолжение статьи «Одиночество»)

– встреча с собой, своё собственное общество; необходимое одиночество.

• В обществе и диалог – перебрасывание монологами. Настоящий диалог, где стороны друг друга понимают, возможен лишь в уединении, где ты – это тоже я.

• Каждый для себя – томительная неопределённость, и неодиночество – это возможность предполагать спасительную определённость в другом.

• Лучше быть одному, чем быть в тягость.

• Если хочешь, чтобы тебе протянули руку, не показывай, что утопаешь.

• «Вы свободны»: это когда вас откуда-нибудь выгоняют.

• Гордое одиночество. Затем – гордое небытие…

УЗНАВАНИЕ

Оно делится на – узнавание незнакомого; узнавание знакомого; узнавание знакомого в незнакомом. – То есть:

– узнавание незнакомого: принятие к сведению, ознакомление, запоминание. Нечто в воспринимаемом получает (явное или неявное) имя, свой знак – становится знакомым, то есть пригодным для идентификации, констатации «того же самого»;
– узнавание знакомого: идентификация, припоминание. В чём-то воспринятом мы видим «то же самое», знакомое, вспоминаем его имя (явное или неявное, т.е. образ);
– узнавание знакомого в незнакомом: его редуцирование к известному, начало его интерпретации, понимания – нечто большее, чем только идентификация. Это может быть установление места исследуемого в некоей знакомой классификации. Это может быть, что почти то же самое – определение (узнавание знакомого рода исследуемого незнакомого, в котором остаётся указать лишь на его видовое отличие). Это может быть усмотрение в исследуемом явлении следствия какой-то известной причины, – само понимание.

Образ есть сам своё имя; животные, да и мы в большинстве случаев, знакомимся с явлениями, не присваивая им ясно различимых знаков-имен, их заменяют какие-то важные элементы их образа. Поскольку животное этого не делает и покуда мы этого не делаем, то есть не формализуем знакомые образы, процедура «узнавания знакомого в незнакомом» (понимание) почти невозможна.

• «Узнать» имеет три значения: запомнить; припомнить; понять. Или, другими словами: познакомиться с фактом; обнаружить факт как знакомый; обнаружить то знакомое, что под фактом.

• Узнать (запомнить): обнаружить и зафиксировать нечто; узнать (припомнить): обнаружить в чём-то «то самое»;
узнать (понять): обнаружить в чём-то «такое же, как то-то, но…»

• Исходно человек, вроде бы, не знает ничего; так как же вообще возможно понимание – сведение незнакомого (область которого бесконечна) к уже знакомому (исходно нулевому)? Ибо вообще, понятное – это в чём мы узнали то, что нас уже не удивляет (узнали знакомое).
Схема мне кажется такой. – Исходно человек лишь ощущает, как нечто в мире взаимодействует с ним, и дает этому явные или неявные имена. То есть, знакомится с такими взаимодействиями, привыкает к ним, приучается их узнавать. А затем уже редуцирует всё многообразие мира к этим исходным привычностям. – Так, например, исходно человек узнаёт «кратчайшее»: наиболее быстрый путь, хотя бы, к соску. Затем, научаясь говорить, даёт ему имя: «прямо». «Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками». И затем к привычностям подобного рода (которые понять – доказать – невозможно, а можно лишь с ними ознакомиться, узнать их) редуцирует все сложные отношения фигур в пространстве.
Он исходно узнаёт (привыкает к тому), что кроме «то же самое, одно и то же» существует в мире «то же самое, но другое, отличающееся тем-то»: постигает идею рода и вида, то есть определения и классификации.
Исходно узнает он и причинность: с одним сопряжено другое, например столкновение влечёт боль.
А ко всему этому редуцируется уже, для живого существа, всё в мире.

• Едва мы являемся в этот мир, как знакомимся со всем в нём, и ничего кардинально нового уже не узнаём: пространство (ближе и дальше), время (раньше и позже), небо и земля, свет, тела, живые существа, чья-то любовь… И задача познания, с этого самого момента – только редукция: отыскание того элементарного, из которого всё это великолепие складывается, и способов, каким оно складывается из этого элементарного.

• Нелепое затруднение: «не может же быть, чтобы всякое познание заключалось в клетке предыдущего опыта!». – В этой «клетке» располагается и познанное, и непознанное.

• Понять явление – это узнать то только знакомое, что под ним, то есть заглянуть, в непонятном, на уровень ниже. Но глубина неисследима.

• Знакомое – то, что мы можем только назвать по имени, не обязательно зная, что под ним. Элементарное – то, что мы можем только назвать по имени, зная, что глубже продвинуться уже не можем.

• Неисследимое – в элементарном.

• Узнать – идентифицировать, отчитаться себе: «то же самое». Понять – отчитаться себе в принципе идентификации: «по таким-то признакам – то же самое».

• Плоское понимание втискивает новое в понятное, а не понятное расширяет до нового.

• Память: способность узнавания (идентификации) пройденного.

• Классическую идею познания как воспоминания можно было бы переформулировать в идею познания как узнавания: узнавания того элементарного, что под сложным.

• По сути интересно не незнакомое, а узнавание знакомого в незнакомом.
На этом строятся сюжеты; так должно быть выстроено обучение, и т.д.

• Заинтересовать кого-либо чем-либо – значит показать, что именно в этом имеет отношение к его собственному кругу идей.

• …Мне даже кажется, что интерес к узнаванию «нового» – скорее, интерес тщеславный (познаниями ведь можно гордиться). Искренний интерес расширяет познание лишь постольку, поскольку этого требует расширение понимания.

УЗНАВАНИЕ ЛИЦ

как известно, это особый и чрезвычайно сложный психический механизм, гораздо более совершенный в человеке, чем, скажем, существующие компьютерные программы распознавания лиц; в общем, это –

– удивительная способность устанавливать идентичность лица – в разных поворотах, выражениях и возрастах (которые фактически искажают черты значительно больше, чем могут отличаться черты одного лица от другого).

• Хороший портрет подключает в зрителе глубинные механизмы распознавания: он может искажать черты, но не «суть» лица.
Плохой портрет передаёт все черты и по отдельности и все вместе, если судить по словесным описаниям, похожими, но не узнаваемыми. Хороший портрет, напротив, могут критиковать, говорить, например, что «мы этого человека таким не знаем», но никто не сомневается, кто именно изображён.

УЗОСТЬ

– разновидность ограниченности (чтобы не сказать глупости), – неспособность видеть предметы в общей перспективе.

• «Узкий специалист» – «не дурак только в чём-то одном».

• Нельзя быть умным от сих до сих.

• Из того, что следует понимать, узкий понимает только малую часть, но и ту – только отчасти.

• Узость – это мыслящая и последовательная глупость.

• Всезнайки поверхностны: узки в вертикальном измерении.

• Глубина – не бывает узка, – она у корней всего.

А вот ещё определение:

– малость того, что для данного ума, в его подходе к миру, имеет значение.

•

• …То есть настоящая узость не в недостатке знаний (это лишь косвенный и необязательный признак узости), а в подходах. Так, как известно, можно быть энциклопедически образованным, но видеть во всех вещах лишь «материальные интересы» или проявления «либидо».

• Обывательство – ограниченность интересами личного благополучия.

• Корысть – это, по крайней мере, очень узкая точка зрения. Ограниченный, как правило, именно своей корыстью и ограничен. Эгоизм – сама узость.

• Эгоизм – это узость, и ведёт к узости.

• Многие люди умудряются иметь столь узкий кругозор, что даже задуматься о нём – жутковато, будто представить себя запертым в клетке.

• Прагматизм – узость, возведенная в философский принцип.

• Козявка видит тот же мир, что и мы, и даже, может быть, лучше нас, – но ей меньшее в нём важно (оттого и козявка).

• «Узкий» подход – не значит неверный; для узкого он верен. И всё-таки в узкой картине мира всегда останутся какие-то неразрешимости.

• Ничего в предмете не увидишь, если не посмотришь вокруг него.

• …А ведь максимализм, требование во всём идеала и совершенства – это от той же узости! Несовершенство усложняет картину мира, и смириться с ним в чём-то или ком-то – скажем, в близком человеке – это значит найти тысячи извиняющих обстоятельств, «других сторон»; максимализм, по слабости своей, способен видеть всегда лишь одну сторону.

• Максимум узости – это фанатизм.

• Чем взгляды уже, тем универсальнее.

• Ежу понятно всё.

УКЛАД

– вся сумма традиций некоего архаичного этноса.
Сложившийся без определяющего участия сознательности и сакрализованный коллективный образ жизни, – примитив, в недифференцированном виде заключающий в себе культуру, мировоззрение и нравственность входящих в коллектив индивидов.

• Подлинная культура – универсальна, подлинное мировоззрение – индивидуально, подлинная нравственность – вполне рациональна. Ни то, ни другое, ни третье не умещается в «уклад».

• Обаяние традиционализма в том, что он будто синтезирует столь дорогие для нас понятия, как культура, мировоззрение, нравственность. На самом деле он их не синтезирует, а ещё не различает. Они в нём – ещё только зародыши себя настоящих.

УКОЛ

(«булавочный», «шпилька»)

– маленькая умышленная обида, прячущаяся за свою малость (которую жертва обязана стерпеть, поскольку заметить её стыдно).

• Общепризнанно, что в этом виде фехтования – на булавках – особенно преуспели женщины, – и это странно: ведь даже если простодушная жертва не сообразит, от чего ей стало неприятно, то всё равно запомнит, с кем ей так стало.

• Не ответить на выпад – значит увернуться.

УКРАШЕНИЕ

вещь, которую так боится и презирает настоящий дизайн, понимающий красоту как довершение функциональности, да и вообще настоящее искусство, понимающее красоту во всяком предмете как его выявленную гармонию, как выражение его сути (по слову Родена, как «выразительность»); в общем, «украшение» –

– «та красота, которая не выразительность».

Или:

– ничего не выражающая (в украшаемом предмете) красивая вещь, механически восполняющая в нём недостаток эстетической привлекательности.

Но даже и самая красивая брошка, что важно, может «идти» или «не идти». А значит, настоящее украшение –

– это вещь, хотя и механически прилагаемая к украшаемому, но выявляющая его собственные эстетические достоинства.

Уродливое украсить невозможно, его можно только скрывать. И красота, в любом случае, – выразительность.
Подчёркивая различия в понимании украшения:

– нечто восполняющее недостаток красоты в предмете;
– нечто, способное красоту выявить.

• Ордер, в архитектуре, выражает архитектонику здания. Использованный как украшение, он может и не выражать собственной его архитектоники, но всё равно будет её изображать. Так или иначе, более явно или менее, прямо или косвенно, красота – выразительность.

• Украшения украшают только красивое, но не очень ему и нужны.

• Красота – выразительность? Но ведь, скажем, на деревенский вкус красота человеческого лица – это скорее невыразительность (мелкие черты при больших гладких щеках)? – Объяснение просто: тут красота – тоже выразительность, только она должна выразить вожделенные в крестьянской жизни сытость, здоровье…

• …Ещё одна роль украшений: знак богатства.
Эта роль их так велика, что, скажем, Эразм Роттердамский полагал, что радоваться красоте ничего не стоящих стекляшек – признак глупости. (А не наоборот, признак глупости – полагать, что красивым бывает только дорогое.)
Что ж, если богатство само по себе – действительно ценность, то дорогие украшения могут сгладить и уродство.

УМ

в «элементарном» смысле, в каком можно говорить и об уме животного –

– адекватная самостоятельность (поведения, решений, суждений); эффективность сознательного в индивиде (в отличие от инстинктивного, рефлекторного, внушённого в нем).

Механизм ума «животного человек», отличивший его от других животных –

– это умение обозначать явления и оперировать с этими знаками (именовать, говорить, думать), экономя на пробах и ошибках (проходя часть пути к верному решению проблем не на практике).

Ныне человеческое сознание живёт в основном уже не в мире явлений (непосредственных восприятий), а в мире знаков, и тут выступает особый аспект ума; ум в этом исторически новом смысле –

– способность ощущать за знаками, которыми оперируешь, собственное бытие обозначаемого (позволяющее различать важное от неважного, не упорствовать в ошибках и т.д.).

«Ум человека заключается не в том, чтобы уметь говорить и делать логические выкладки, а в том, чтобы видеть и убеждаться» (Карлейль).
Что ещё хотелось сказать, в продолжение этой мысли. – Когда мы говорим об уме в умном человеке, то, если сами не дураки, имеем в виду не «смётку и хватку», не эрудицию, не (насколько можно это оценить) скорость мыслительных операций, вообще не какие-либо умственные способности… но что же? Ум (не могу сказать точнее) –

– это чувство существенного.

(Мудрость – это ум за пределами сознательного: это самое чувство существенного, плюс чувство истинных ценностей, плюс, кажется, чувство естественного хода событий, – всё в чём-то близкие вещи.)

• Ум – адекватная самостоятельность. Глупость – неадекватная самостоятельность… (Несамостоятельность – это не глупость, это косность.)

• Сущность – важнейшее в данном контексте. Ум – интуиция на важное.

• Ум не в том, чтобы никогда не ошибаться в суждениях, а в том, чтобы судить только по существу.

• Умный может промахнуться мимо цели, а дурак метит не в цель.

• Умный может решить задачу неправильно или не суметь решить, а дурак решает не задачу.

• В том, что человеку действительно важно, он глуп не бывает. Ложку мимо рта не несёт никто… Другое дело – высокие сферы и тонкие материи; здесь подвизаются просто потому, что престижно подвизаться; и здесь большинство суждений – только это не сразу заметно – те самые ложки мимо рта.

• «В том, что человеку действительно важно, он глуп не бывает». Ум – это когда человеку действительно интересно понять что-то, о чём другие думают разве что по обязанности.

• Глупый не ошибается – он делает глупости.

• Глупым, взамен ума, природа нередко даёт умственные способности.

• Тест Айзенка проверяет человека на способность решать что-то подобное тестам Айзенка, и ни на что более. Корреляция между этой способностью и другими способностями (как, скажем, между способностью к шахматам и другими способностями), наверное, существует, но весьма неопределённая. Так, можно с уверенностью сказать, что любой гроссмейстер далеко не дебил, но не более того.
Ну, а к уму всё это и вовсе не имеет отношения, чему лучшее свидетельство – существование глупостей вроде упомянутого теста…

• Умение – ум в чём-то специальном. Ум – умение умений.

• Смышлёность – это ум в очень частных задачах.

• Смышлёному всё ясно раньше других. Умному бывает что-то ещё не ясно, когда другим уже ясно всё. Это значит: он ставит вопрос глубже.

• Поверхностность. – Если глубиной принципиально не интересоваться, то и ничего, конечно, не будет понятно, зато «ясно» – всё!

• Недостаточно просто думать, и ничего не надо придумывать – но надо додумывать до конца.

• Наивность – вера, что мир такой, каким он должен быть. По-настоящему умному человеку трудно быть хоть в малой степени не наивным, потому что он слишком хорошо понимает то, что должно быть.

• Глупость деятельна и образует реальность, в которой уму остаётся существовать на правах наивности.

• Житейский опыт – постижение неидеального.

• Своя логика есть и в глупости. Её постижение дается уму только с опытом.
Житейский опыт – адаптация к посредственности. Одни поднимаются до неё. Другим приходится опускаться.

• От ума бывает и горе, так как его задачи много шире задачи благополучия. Счастье составляет сам ум.

• Заблуждение – это глупость, имеющая некоторые основания.

• «Слишком умный»: понимающий что-то, чего никому не хочется понимать.

• Ум – это безошибочная искренность.

• Непосредственность – единственное, что хоть как-то может заменить ум: если не самостоятельное суждение, то, хотя бы, собственное восприятие.

• Видит каждый всё правильно – не каждый правильно судит.

• Как быть умным? – Суди лишь о том, что знаешь, что тебе интересно, и притом искренне (не боясь показаться глупым).

• Видимость ума легче даётся в том, что говорится по чужому поводу, чем в том, что говорится от себя.

• Учимся мы в любом случае на опыте, но ум – это эффективность обучения, экономящая опыт.

• Логика – это способность извлекать из опыта всё, что в нём уже содержится. В этом смысле ум – это логика.

• Ум человеку не для того, чтобы прожить легче, а для того как раз – скорее напротив, – чтобы прожить всерьёз.

• Сознание – это высшее проявление Жизни, а степень развития сознания в человеке – ум – это её полнота.

• Ум – это проявленность человеческого в человеке.
Ещё можно сказать: это Разум, отпущенный данному индивиду.

УМ И ЧУВСТВО

или противопоставление «жить умом – жить чувством»; это, кажется –

– следовать «правильному» (представляющемуся правильным) – следовать импульсу,

что бывает понимаемо принципиально по-разному:

– быть вменяемым, ответственным, действовать по размышлению (учитывать и последствия своих поступков) – быть легкомысленным, безответственным, инфантильным (делать, что хочется сию минуту);
– быть благоразумным (действовать всегда так, чтобы не вредить себе) – быть благородным (следовать доброму и должному беззаветно);
– быть конформным (поступать отталкиваясь от каких-то общепринятых правил и представлений) – быть непосредственным (доверять себе), – и т.д.

Вообще говоря, ума без чувства не бывает, ум – лишь аппарат, который приводится в движение душой, то есть чувством. Поэтому и противопоставление это, что говорится, неоднозначно. С позволения читателя, подчеркну ещё эту неоднозначность. «Жить умом – жить чувством», это –

– чувствовать и потом ещё думать (взвешивать), и лишь затем действовать – чувствовать и действовать, не думая;
– поступать в соответствии с представлениями о правильном, не обращая внимания на непосредственное чувство и значит, по существу, не думая – поступать в соответствии с собственным чувством (что не исключает и размышления, то есть учёта и других возможных чувств).

• Живущий умом дурак как раз не думает, он – «знает», припоминает к каждому случаю некие готовые правила. Думать – это, в первую очередь, чувствовать.

• Не страшно, когда неумный человек живёт сердцем, и неплохо, если умный живёт умом. Но ужасно, если глупый живёт умом (что случается весьма часто), – и прекрасно, если умный живёт сердцем.

• Люди умственного склада – те, кто реже ошибается, когда размышляет. Люди чувствующего склада – кто реже ошибается, когда не пытается размышлять.

УМАЛЧИВАНИЕ

– так сказать, пассивная или минимальная дезинформация;
– умалчивание о своих намерениях: минимальное коварство, почти непременный элемент всякой тактики.

• Первый инстинкт политика: умолчи. «Предупреждён – вооружён», информация – сила, власть. Властью политик не делится.

УМЕНИЕ

– способность выполнить какую-то работу, независимо от понимания или непонимания её смысла;
– знак полного понимания предмета – способность применить это понимание на практике.

• Удивительно, что уметь, не понимая, можно и творчески, а не только по прописям. Но девяносто девять процентов всех наших умений, если вдуматься – именно такие, что опережают понимание. Несознаваемым умом мы сильнее, то есть на практике умнее, чем в теории, и у некоторых людей это особенно заметно.

• …Между прочим, талант – это уметь больше, чем понимать.

• Умение – это частный ум.

• Умение – это ум в применении.

• Высшая степень умения – понимание. Высшая степень понимания – умение. – А понять это можно так. Подсознательное умеет, сознательное – понимает. Лучше всего, когда сознательное и подсознательное работают в упряжке.

• Чем меньше человек умеет, тем меньше способен оценить чужое умение.

УМЕРЕННОСТЬ

– несколько иронические «мера», «чувство меры»: когда ничего «не слишком» – в том числе и такого, чего не может быть «слишком»,

например, так можно сказать – «способности весьма умеренные».

• Умеренность во всём – это разумнейший совет тем, кто не может самостоятельно отличать добро от зла, правду от лжи, красоту от безобразия: пусть уж, во всяком случае, ни в чём не заходят далеко.
Большое добро не так полезно, как вредно большое зло, полная истина не даётся, зато, в погоне за ней, легко впасть в чистое заблуждение, и великая красота не так радует, как страшит явное безобразие. Так что отсечение крайностей как общее правило – скорее хорошо.

• Кто не может определить меру умом, тому поможет только умеренность.

УМЕСТНОСТЬ

– понимание не только того, что, но и того, где и когда это говорится и делается; вытекающая отсюда способность производить словами и поступками максимальный нужный эффект и не производить лишнего нежелательного.

• Есть глупость, и есть ум не к месту.

• Нужно иметь много терпимости и ума, чтобы оценить в другом человеке ум без уместности.

• Кому есть, что сказать, часто бывает неуместным, даже бестактным.

• К счастью для тех, кому сказать нечего, помалкивание почти всегда уместно.

• Всё, что продумывается заранее, оказывается неуместным почти всегда.

• Уместность – вежливость умного.

• В обществе нужно жить в пол-ума, – весь ум, «любя простор, теснит» – всегда неуместен.

• «Гораздо легче стать умным, чем перестать быть дураком» (Ключевский). – То есть, видимо, гораздо легче осознать, что и как правильно, в теории, чем перестать ошибаться на практике. – Это имеет некоторую связь с умом и уместностью. «Уместность – ум на местности».

• Уместность – это такой, местного значения, ум.

• «Горе от ума». – Оптимум ума может не совпадать с его максимумом только в одном случае: когда объективная истина чем-то мешает. Так бывает, понятно, во всякой традиционалистской среде – вынужденной оборонять свои устои от критики «слишком умных».

• Где требуют веры, там ум неуместен.

УМНИЧАНЬЕ

– когда говорят не то, что думают, а то, что придумывают, с главной целью показаться кому-то умным.
Кокетничанье даже не умом, который имеют, а тем, что – неизвестно почему – воображают умом.

• Единственно допустимый способ умничать (делать что-то лишь для того, чтобы сойти за умного) – это помалкивать.

• Самое большее, чему можно научить (в смысле ума) – это квалифицированно умничать.

• Умниками называются те, кто умничает, но дураки называют так всех, кто пользуется умом.

• Раньше замысловатые разговоры с упором на стиль, туманным цитированием, нарочитым обилием необщеупотребительных учёных слов и притом не по существу дела – то есть при уверенности говорящего, что «на самом деле» за словами нет и быть не должно никакого реального волнующего смысла – назывались умничаньем, пижонством, учёным идиотизмом и т.д. А теперь это называется постмодернизмом.

• «Постмодернист» говорит для того, чтобы говорить, и чтобы выражать презрение к тем, кто думает.

• Умничанье – разновидность кокетства, никого не радующая.

• Глупость – это применение мыслительной способности не по существу дела; умничанье, таким образом, изображает ум, а воплощает глупость.

УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ

– суждение – результат логической операции.

• По сложности самого умозаключения, мудрейшая мировоззренческая мысль ни в какое сравнение не идёт с решением элементарной математической задачки. Так оно потому – с точки зрения математической – что в проблемах мировоззренческих слишком неопределённы бывают «условия задач». А по сути и больше того – именно «условия», все эти «дано» и «требуется», и являются настоящим предметом рассмотрения.
Если вас упорно не понимают, скорее всего дело в том, что вас понимать попросту не хотят. По части чистых умозаключений у людей всё в порядке; хороший школьник не поленится проследить за решением головоломной задачи, например, «как смять пакет молока, чтобы его вместилось больше». То есть, непонимание человеческое бывает паче понимания. Нужны особые способности для того, чтобы, ещё не вдумываясь, понять, что понимать вас слишком опасно, вы можете, не дай Бог, убедить…

• Самая удачная классификация – на причины и следствия.

УМСТВОВАНИЕ

– применение интеллекта вне связи с непосредственными ощущениями (с реальностью).

• Глупость умствующих помножена на их интеллект.
(Как вредность резонёров-моралистов помножена на их моральность.)

• Умствовать – значит поучать жизнь.

• Умствовать – значит рассуждать не неправильно, но исходя из заведомо ограниченных установок, какими они только и могут быть, когда дело идет о столь многозначном явлении, как жизнь.

• Умствовать – значит рассуждать о жизни, не имея её постоянно в виду.

• Когда рассуждаешь о чём-то живом, сверке с опытом подлежат не только посылки силлогизмов, но и их выводы.

• Порок умствований не в том, что они далеки от практики, а в том, что они далеки от реальности, то есть от жизни. (Практика – это реальность, но в очень узком аспекте: как к ней приспособиться себе на пользу. Реальность же – это сама истина, в том её аспекте, каким она развёрнута к нам.)

• Умствования так же далеки от истины, как и от заблуждения: они далеки от жизни, в которой имеет своё значение и то и другое.

• Когда глупость шевелит мозгами, она либо хитрит, либо умствует.

• Глупому надо быть хотя бы практичным.

• Хитрить – значит мудрствовать лукаво, умствовать – значит не лукаво.

• Конечно, о том, что есть умствование, а что – мудрость, не следует спрашивать ни добропорядочных мещан, ни тем паче пройдох.

• «Надо есть, чтобы жить (чувствовать и мыслить), а не жить (чувствовать и мыслить), чтобы только есть». «Философ без огурцов», однако не всё, что не приносит съедобных плодов, есть «умствования»; плод настоящего философствования – не «огурцы».

УМУДРЕНИЕ

– ум, приходящий с опытом.

• Сложившийся опыт – родившийся предрассудок.

• Глупее, чем осуждать молодёжь, может быть только – тянуться за нею. Всякому поколению достаточно своей дури, и из неё следует вырастать, а не перенимать ещё и новую чужую.

• Мир не хочет умнеть. И не успеет одно поколение пожать плоды своей прежней глупости, как новое поколение начинает разрабатывать новую.

• Кто бы ни был прав в споре с молодёжью, победа уже за ней. Но – если это может утешить – и ей вскоре придётся испытать такое же поражение.

• Молодёжь и вправду плоха: ничем не лучше нас прежних. Но особенно раздражает тем, что плоха на какой-то свой особенный, незнакомый, нам не понятный манер.

• Наша дурость молодёжи привычна, а её дурость нам – нет, – и отсюда то её чувство превосходства, которым она так нас донимает.

• Ругать молодежь – не неправильно, но глупо. Во-первых, в том, что пример отцов не вдохновил детей, винить можно только самих отцов. Во-вторых, как и во всём коллективном, явно, что не в воле детей быть другими. А в-третьих, это похоже на критику победителя побеждённым; в конкуренции, положим, молодёжь нам и проиграла бы – но дальше жить всё равно им, а не нам.

• Афоризмы – это рецепты, и прямо противоположные рецепты бывают одинаково верными: для разных больных.
Однако «больные» выбирают себе рецепты сами, и, скорее всего, это рецепты на те микстуры, которые им принимать приятнее, чем на те, что полезнее.

• Каждый сам правит своей жизнью, как может; давать советы – всё равно что дергать водителя за руль.

• С возрастом превращаешься в склад самых ценных и дорогих товаров, которых никто и даром не берет.

• Опыт – товар дорогой и неликвидный.

• С возрастом надо возрастать.

• Ценно мнение людей опытных. Даже те, кто учит отвращаться от зла, ссылаются на свой собственный злой опыт.

• Умудрение учит не тому, чего не знал, а тому, что знал.

• …Это когда тому, чему мог бы научить ум, учат синяки и шишки.

• Хорошо бы стать на 20 лет моложе, но совсем не хорошо – вернуться на 20 лет раньше. Как переделать заново всю эту работу жизни, что делал 20 лет?..

• Умудриться – значит узнать сердцем то, что знаешь головой, и головой то, что знаешь сердцем.

• Умудрение – скорее учёное незнание, чем знание.

• Умудрение – урок не на будущее только, а навечно. Отчего умудрение принимает даже и смерть.

• «Умудриться» в ироническом смысле: совершить глупость непостижимо сложным путем. В прямом смысле – наоборот: делать сложное простым.

• Ум в том, чтобы учесть как можно больше. Мудрость в том, чтобы учесть и реальность неучитываемого.

• Обыватель по-своему мудр: он знает, что, скорее всего, будет то, что уже всегда бывало.

• Есть беспечность, к которой приходит само умудрение: сознание, что «человек предполагает, а Бог располагает», и что «каждому дню достаточно его забот».

• Мудрость – инстинкт истины.

«УМЫВАНИЕ РУК»

– Пилатов нейтралитет: предательство под видом невмешательства.

• Нейтралитет вполне чист от предательства только в том случае, когда обе стороны считаешь неправыми и одинаково безвредными.

• Вся страшная суть в том, что существуют ситуации, которые не допускают нашего самоустранения.

УМЫСЕЛ

– наличие в поступке тайной, не сообщаемой цели.

УМЫШЛЕННОСТЬ

– полная вменяемость (поступка).

• Когда человек говорит вам пакость и извиняется, он своим извинением даёт понять: не сомневайтесь, я хочу оскорбить вас умышленно.
Когда человек говорит вам пакость, не думая оскорбить, значит, он искренне думает о вас плохо, а вам остаётся лишь принять это к сведению.

УНИВЕРСАЛИИ

– общие понятия,

но штука в том, что все понятия – общие (например, как замечено Леви-Штроссом, берёза такое же общее понятие, как и дерево, и как растение)…

• Имя присваивается понятию или персоне.
Понятие – это некоторая общая черта некоторых вещей (точек, на которые направлено внимание понимающего субъекта).
Все понятия – общие. В бесконечно многих комбинациях вещей, каждая из каковых составляет, смотря по потребности наблюдателя, отдельную вещь, может быть обнаружено, опять же смотря по потребности, бесконечное количество общих черт; многим из этих черт, самым популярным, присвоены (то есть общеприняты) имена; другие описываются при помощи этих общепринятых имен.
Понятия образуются сообразно нашим потребностям, но не произвольно. Они – не объекты, но объективны…

• Универсалий (платоновских «идей») должно быть, пожалуй, больше, чем вещей… Ибо одна и та же вещь может быть рассмотрена в неограниченном количестве своих общих аспектов. Один и тот же предмет есть, например, палка, ветка, рычаг и т.д. и т.п. Впрочем и вещи-то не могут быть сосчитаны: сама «вещь» – это совместное порождение понятия и объекта (аспекта-универсалии и тот фрагмент реальности, который нас интересует в этом аспекте). От бесконечности возможных аспектов рассмотрения рождается бесконечность вещей, рождающая новую бесконечность возможных аспектов своего рассмотрения.

• «Номиналисты» – это те, кто путает понятие и имя. «Реалисты» – это те, кто принимает понятие за вещь. Те, кто уходит от этих ошибок, называются «концептуалистами».

• Универсалии – не «до вещей», не «в них» и не «после них», а скорее сами вещи. «Вещи» – это фрагменты реальности, проявленные для нас, сообразно нашим запросам, в каких-то более или менее общих чертах.

• («Видимое» – в глазах или во внешнем мире?.. И никакого другого нельзя дать ответа, кроме как: видимое – это внешний мир в глазах…)

• Самая общая универсалия – кажется, это «нечто». «Нечто» – самое общее именование любого фрагмента реальности, с которым субъект вступил в контакт и удостоверился в его независимом наличии, то есть в объективности. За ней следует, кажется, «вещь»: вещь – это «нечто», которое наше сознание научилось идентифицировать.

УНИВЕРСУМ

– мир; весь мир, включая, видимо, и «внемирное» (его творца); весь мир (вся реальность), включая и всё возможное; вся объективность;
– «универсум рассуждения»: весь мир с определённой точки зрения.

• Реальное есть часть возможного, а может быть – и только часть объективного. Мы живём в реальном мире, а математика – в объективном.

• Вполне понятно только чистое ничто. А бытие само по себе – вполне непонятно. Бытие как таковое есть непостижимость.

• Бог – дух универсума.

• «Бог» – не объяснение, а всего лишь персонификация тайны универсума.

• «Материя» – мёртвый бог материалистов.

• Причинность означает русло, следовательно, границы. Внепричинное, свободное, если существует – то безгранично, везде и всегда.

УНИЖЕНИЕ

– травма самолюбию;
– акт, выражающий непризнание твоего относительного социального достоинства (то есть причитающегося тебе, по твоим представлениям, места в социальной иерархии); наносимая этим актом травма самолюбию;
– попытка отрицания абсолютного (человеческого) достоинства в тебе:

но так как человеческое достоинство должно быть неотъемлемо, здесь дело уже не в самолюбии, и такая попытка должна встретить либо абсолютное же презрение, либо абсолютный – бескомпромиссный – отпор.

• Оскорбление (намеренная попытка унизить) – это святотатство, покушение на святыню личности.

• Унижение – преступление против личности.

• Многие не корыстные преступления похожи на какую-то неявную месть, и за подобное мстят подобным; унижение – это месть за свою низость.

• Каждый, кто хочет унизить – хочет унизить до собственной низости. Ибо ничто, кроме низости, не может подвигнуть человека на преступление этого рода.

• Низость хочет унижать, это естественно.

• Унизить подлинное достоинство в человеке не может ничто. Тем большие негодяи те, кто пытается это делать.

• Тот, кто хочет унизить, хуже того, кто хочет ударить.

• Низость не может простить превосходства, и стремится унизить; абсолютное ничтожество не может простить даже только человеческого достоинства.

• «Посмеяться» над кем-то – сделать его лучшие чувства или его достоинство предметом своего развлечения.

• Ирония – по-русски ехидство.

• Едва ли не за всё в жизни надо платить унижением... А за достоинство – всем в жизни.

• Недооценка достоинств и заслуг унижает (покушается унизить) достоинство. «От тебя, брат, нам не нужно даже хорошего…»

• С непризнанием всё так же, как и со всяким другим унижением: подлинного достоинства оно не затрагивает.

• Дикарь уважает лишь то, чего не в силах унизить – превосходящую силу.

• Дикарь унизит умного, талантливого или доброго – и верит, что унизил сам ум, талант или доброту, виноватые перед ним тем, что он ими не обладает.

• Если руководитель занимает своё место по праву, он не подчиняет, а сотрудничает; если – нет, то даже не подчиняет, а унижает.

• «Никогда ничего не просите»: по крайней мере, не откажут.

• Просьба совсем без самоунижения – это приказ.

• Трудно просить, совершенно не унижаясь или не унижая.

• Когда нами пренебрегают, это всегда искренне.

• Достоинство – это та скромность, которая паче гордости.

• Скромность паче гордости – в любом смысле. Либо она – само достоинство, и в этом случае отличается от гордости, как абсолютное от относительного. Либо – напротив – приниженность, и тогда жди, где и как она взорвётся.

• Унизить тебя конечно могут, но главное – не унизиться…

• Унижение надо переносить с достоинством!

УНИКАЛЬНОСТЬ

– единственность и неповторимость; ценность неповторимости.

• Моральная истина устанавливается для каждого конкретного случая. Это не
значит, что истины уникальны, – это значит, что истина конкретна, потому что уни
кальны ситуации.
Уникальны моральные задачи. Нет общих решений для «всех подобных» задач,
потому что вполне «подобных» нет. Но есть, тем не менее, решения верные, то есть истинные.
Существуют ещё моральные задачи, где вообще не существует «правильного» решения – это задачи, вынуждающие выбирать из двух зол. Но и здесь, безусловно, бывает предпочтительное решение, то есть существует моральная истина: если уж нельзя отказаться от столь тяжкого выбора, выбирать из двух зол следует арифметически меньшее.

• Люди боятся быть не как все и хотят для себя привилегий. При том, что каж
дый человек уникален и никаких преимуществ это никому не даёт.

УНЫНИЕ

– переживание, описываемое словами: «жить не для чего»; потеря действенности стимулов к жизни (состояние, когда ничто в жизни, которой вынужден жить, не стимулирует к ней, и сама жизнь теряет свою привлекательность). Отсутствие аппетита к жизни.
Состояние, когда жить и можно, да неохота.
Состояние, когда недовольство обстоятельствами перерастает в отвращение к жизни.
Состояние, когда жизнь кажется ненужной, – чужой.

• Уныние – это готовность признать себя убитым.

• В уныние, без видимого несчастья, погружает не своя жизнь.

• В отсутствие крупных неприятностей, – есть такой афоризм, – крупными становятся мелкие.
В отсутствие больших радостей развивается аппетит на маленькие.

• Привычка – это стимул к жизни, когда сама жизнь таких стимулов и не даёт; потому и «замена счастию».

• Инстинкт сохранения жизни, наверное, потому так и силён в нас, что сама жизнь достаточных стимулов жить не доставляет.

• Осуществить мечту нельзя: это вроде как согреть Снегурочку. Но можно поменять её на более или менее приемлемую реальность.

• Мечта – это проект «полного счастья».
Для полного счастья, то есть в раю, человеку всегда будет недоставать способности ничего не желать и при этом не чувствовать уныния.

• Уныние – грех? Но как вообще состояние, а не действие и даже не умысел, может быть грехом?.. И всё же поверить в греховность уныния полезно. Это значит придать себе дополнительный стимул к жизни – моральный стимул.

• Когда нет охоты, стимулируют обязанности. Когда охота есть, обязанности ненавистны.

• Уныние – неблагодарность Богу.

• То, что другим ещё хуже, конечно не должно радовать (утешать), но это должно сделать стыдным жаловаться.

• «Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы, что есть несчастные»… а то, видимо, его счастье будет неполным! Вполне счастливым, доброму-то человеку, быть и невозможно...

• «Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого... и т.д.» – Счастье мы, если и испытываем, то какие-то миги, – неужели и их надо отравить?..

• ...Вернее было бы: «надо, чтобы за дверью каждого недовольного жизнью человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы, что есть и такие, которым ещё во сто крат хуже…»

• Радость – горючее воли. – Когда людей заставляют жить без радости, волю в них вкладывают (армия, монастырь…)

«УПЁРТОСТЬ»

– упорство ограниченности. (Упорство, определяемое неспособностью взглянуть на дело с другой точки зрения, осмыслить аргументы оппонентов и т.д.)

• Как бы фанатизм и косность ни были несхожи, оба этих свойства подпадают
под один класс – «упёртость».

УПОВАНИЕ

– надежда, воплотившая смысл; надежда, без которой не можешь.

УПОРСТВО

– синоним «силы воли», – сила воли в достижении цели. («Непреклонность в осуществлении намерения», – Кант.) Несгибаемое постоянство.

• Воля, в отношениях с людьми, – это не-боязнь огорчать. (Потакать им можно беспрепятственно.)
Независимость – это независимость от любящих. (Ненавидящие могут связать – разве что силой.)

Но есть один важный аспект, который и определяет упорство в собственном смысле, отличает его от терпения или трудолюбия:

упорство – способность вкладывать силы в негарантированный результат

(вкладывать их в заведомо достижимый результат – лишь отсутствие лени).

• «Хочу» всегда, в конце концов, уступит «не могу иначе». Наша сила должна быть в союзе с нашей слабостью.

• «Найти себя» – посвятить себя «хочу», которое совпадало бы с «хочется».

• Упорство, фанатизм или мужество гениев-новаторов обычно преувеличиваются. Предполагают, будто все таковые стремятся к успеху, который слишком сомнителен, тогда как на самом деле большинство их них, я думаю, лишь покорно или с радостью делают то, к чему ощущают себя призванными. Просто они мотивированы не успехом дела, а самим делом.
Действительно, нужны великие силы, если в надежде на удачу и признание делаешь что-то, не обещающее верного результата. Достаточно интереса, чтобы делать то же самое, если удача и признание первостепенного значения не имеют.

• Упорство – это твоё понимание истинной важности цели, которую преследуешь, скрытое от глаз наблюдающих за твоими усилиями.

• Упорству хорошо даже не знать, что оно упорство. Просто – делаешь своё дело, как сам считаешь нужным, и всё тут.

• Упорство должно иметь союзником твой душевный склад. Вот «рожон», против которого трудно «переть» даже самому.

• …Рыбак сидит долго, но не упорно: ему это нравится. И вот секрет всякого большого упорства.

• Постоянство вернее упорства, как упорство вернее и силы и страсти.

• «…С упорством, заслуживающим лучшего применения…» – Моё упорство не могло бы найти себе лучшего применения – тогда бы его не было.

• Всякое упорство чем-нибудь да вознаграждается.

• Всякая победа состоит из верно найденной цели и упорства.

• Талант (переиначивая известное высказывание) – это один процент интуиции, угадывающей невидимую цель, и девяносто девять процентов непостижимого упорства.

• Упорны мы в том, что не гарантированно (в гарантированном только трудолюбивы), и потому есть в упорстве что-то волшебное, роднящее его с талантом.

• Талант – это, конечно, не трудолюбие. Это упорство.

• Продолжать начатое легче, чем начинать, поэтому упорству не слишком мешает даже уныние.

• Верно найденный путь – замаячившая цель – добавляет упорства, зато упорство само по себе способно заводить далеко по ложному пути.

• Упорство может всё. К сожалению, это касается и глупого, и нечаянного упорства… Упорством можно продолбить стену, которая на тебя и обрушится.

• Всегда и во всём, действует – неразумие, а разум – расхлёбывает.

• Неспособный понять ближнего – лицо обычно действующее, способный – страдающее.

• Лежачего не бьют, и он побеждает.

УПРАВЛЕНИЕ

– приведение в действие (отправление власти) и координация действий частей и членов социального механизма.

• Политику можно разделить на две части: условно, дипломатию и управление. Дипломатия – это искусство добиваться от людей того, что тебе нужно, не имея власти над ними; управление – то же, но располагая властью.

• Власть, вообще говоря, обеспечивает существование социума, это его «голова». И она эффективна, если отвечает природе социума. Социум должен быть уверен, что а) власть знает, что делает, то есть у неё есть цель, и эта цель – его, социума, благополучие, и что б) власть реальна, то есть может карать за непослушание. – В быту (а) и (б) называются «пряник» и «кнут».

• Пряник всегда отодвигается на будущее, а кнут – уже сейчас.

• Хорошими людьми управляют плохие.

• Политика – самая дрянная суета, но суета опасная.

УПРЁК

– обращение к совести: обвинение с надеждой, что обвиняемый свою вину осознает, обвинит себя и сам. Но и: попытка шантажировать совестью, проявление морального деспотизма.
Отрицательная оценка, но с обоснованием (без которого она – просто брань).

• Кто ругается, хочет бить, а кто упрекает – пытать.

• …Вообще-то, «сам дурак» и «от такого слышу» – может быть и вполне адекватным ответом на критику: если критика не предъявляет конкретных претензий. Ибо все наши успехи относительны и общие уничижительные оценки может приложить к себе каждый – но, чтобы судить об их справедливости, надо посмотреть, от кого они исходят.

• Святой не без греха, мудрец не без глупости, гений не без бездарности.

• В жалобах – либо скрытая просьба, либо скрытое обвинение… либо только желание наказать ближнего за то, что ему лучше.

УПРОЩЕНИЕ

– примитивизация: наивное неразличение чего-то разнородного, соединение несоединимого;
– схематизация: условное неразличение того, что в данном аспекте принимается за несущественное;
– понимание: связывание воедино, путем установления взаимозависимостей, того, что выглядело несвязанным, «сложным».

• Примитивизация – упрощение, уводящее от истины. Схематизация – упрощение до очень частной истины. Понимание – упрощение до очевидности истины.

• Примитивизация – связывание напрямую того, что связано опосредованно.

• Предельно сложная связь? – отсутствие связи.

• Упрощенное – самое изощрённое запутанное.

УПРЯМСТВО

– упорство в заблуждении (или в том, что нами так оценивается); отрицательно оцениваемое упорство;

психологически, это чаще всего –

– упорство из самолюбия; особо – упорство из ложного и задетого самолюбия, то же, что каприз: нежелание признать поражение, ошибку, а также чью-то превосходящую компетентность или право руководить.

• Упорство – залог удачи, упрямство – предвестник поражения.

«УРАВНИЛОВКА»

– в системах, где всё зарабатываемое людьми экспроприируется властью и затем распределяется между ними по её усмотрению – уравнительный, т.е. игнорирующий заслуги, принцип этого распределения.

• Важно понять, что зло коренится не в уравнительном принципе как таковом – в определённых ситуациях он бывает и справедлив, и даже единственно приемлем, – а в самой той социальной системе, которая присваивает себе право всё отбирать, чтобы потом всё самовластно распределять, «давать». Власть «отнимать и делить» – это власть неправая, тотальная. Между прочим, в подобной системе (социалистической) отход от уравнительного принципа – несправедливость уже вопиющая.

• При социализме, уж пусть лучше будет «уравниловка». Одной из отвратительных черт нашего социализма и было как раз искусственно создаваемое неравенство. Кстати, именно оно, а не столь осуждаемая уравниловка, и было в основном на устах недовольных («закрытые распределители», «пайки цекашные» и т.п.).

• Насильственное равенство – только система привилегий, неправых мер. В этом оно не отличается от насильственного неравенства.

• Равенство неравенству не столь и противоречит. Вот – армия. Здесь иерархия – самая суть уравниловки, как и наоборот, уравниловка – самая суть иерархии; это равенство в решетке неравенства. Вместе им хорошо. Настоящий противовес и равенству и неравенству – правовая система, оставляющая право за каждой личностью на её собственное, всё равно много ли этого собственного или мало.

• …Итак зло не в уравниловке, а в отбирающе-раздающей системе.
Что до необходимых в цивилизованном обществе так называемых социальных мер, то они естественно «уравнительные» и другими быть не должны – компенсируют слабым и обездоленным крайности естественного неравенства.

• Принцип «каждому по труду» есть то же «отнять и поделить» – только поделить не поровну, а по достоинству труда – по ценности «трудящихся». А так как эту ценность произвольно определяет присвоившая себе такое право власть, этот принцип, распределяющий неравенство, едва ли лучше уравнительного.

• Социальный принцип, противоположный уравнительному – это принцип права, формулируемый как «каждому своё».
Надо, конечно, сознавать, что этот последний принцип отнюдь не тождествен принципу «каждому по труду (по заслугам)»; он значит только: «каждому – право на то, что он не украл (добыл без насилия)».

• Люди не одинаковы, и в том числе поэтому не равны их доходы; и это естественно. Конечно, это вовсе не значит, что в правовом обществе доходы людей верно и напрямую отражают их заслуги перед обществом, и что неравенство состояний в этом смысле справедливо, а не только естественно и неподсудно.

• Неравенство талантов, вообще говоря, явно не самый сильный аргумент в оправдание неравенства состояний. Иначе талант купца следовало бы ставить на много порядков выше таланта учёного, художника…

• Неравенство состояний не справедливо и не несправедливо – оно, в нормальном случае, естественно, как неравенство сил или красоты. Благосклонность судьбы и случая следует признать таким же достоянием человека, как эти последние. Несправедливо только тотальное насилие – коммунистическое систематическое отрицание естественного.

УРОДСТВО

– врождённая (или развившаяся) биологическая аномалия в своём эстетическом аспекте – как нечто в высшей степени дисгармоничное, некрасивое;
– нечто некрасивое, дисгармоничное, до степени биологической аномалии –

«уродливым» может быть дом, шкаф, всякая вещь, оцениваемая эстетически; здесь «уродство» – метафора отталкивающей некрасивости.

• «Жестокость некрасива», как сказано у Лопе де Вега; больше того – жестокость уродлива, ведь она – в том как раз, чтобы ломать естество.

• Уродства (например сюрреалистические образы), как и сцены насилия, привлекают душевную тупость: таковая, понятно, ведёт к дефициту ощущений, но ощутить гармонию трудно, куда легче ощущается дисгармония…

• Когда гадости делает человек с неприятной внешностью, этому удивляешься особо... Зло – преступление против естества, – по определению уродство. Ему, злу, научились придавать внушительный и даже эстетичный вид, но, когда его вершит урод, сущность зла, видимо, выпирает…

УРОК

– вывод, к которому приходишь не только умом, но и на опыте; вывод через собственный опыт –

так сказать, вывод на собственной шкуре.

• Всегда остаётся дистанция между «узнать» и «усвоить» (научиться оперировать этим знанием); «уроки» – преодоление этой дистанции; они учат, как правило и нередко к нашему удивлению, тому, что мы уже и знаем…

• Урок – это польза от вреда.

УСЛОВНОСТЬ

– «произвольно общепринятое».
Некоторое положение или правило, оставляющее вопрос о своей истинности или оправданности открытым, но составившее пункт согласия в данном сообществе.

• Неизбежные в обществе условности – раздолье для человеческой недобросовестности. Ибо тут и неправда получает привилегии и власть истины.

• По отношению к истине нельзя образовать никакого сообщества: к истине доступ труден, но открыт для каждого. Сообщество, в том числе и любую элиту, делают условности.

УСЛОВНОСТЬ (В ИСКУССТВЕ)

– определяемый жанром, техникой, стилем, индивидуальной манерой, душевным складом и замыслом автора собственный художественный язык всякого художественного произведения, представляющий собою, по существу, способ и степень обобщения, выделения существенного в изображаемом, и понимаемый зрителем интуитивно.

То есть, повторю, «условность» – это синоним и некоторое объяснение терминов «художественный язык» и «обобщение».
«Масло, холст», «карандаш», «тушь, перо, кисть» – вот уже некоторые из самых первых «условностей»: цвет на плоскости и мазок, насыщенности серого и штрих, чёрные линии и пятна и т.д., которыми передаётся всё богатство видимого.
Не случайно, в распространённом словоупотреблении, условность –

– практически то же, что лаконизм, – обобщение максимальное или употребление минимальных средств, предельно скупого художественного языка,

требующего, кстати, и наибольшей эстетической чувствительности зрителя.

• Условно в изображениях всё, – даже, скажем, самые подробные натуралистические рисунки, студийные постановки. Далёкие от искусства люди нередко доказывают это, принимая карандашный штрих на лицах и фигурах за морщины или волосы. Даже фотография, и та – условна. Условны уже кадр и плоскость: животные не воспринимают плоских изображений, очень дикие люди не понимают кадра (спрашивают, например, где у портретируемого ноги). А греки свою чудесную скульптуру раскрашивали – условность чистых форм ещё была для тогдашней публики, видимо, неподъёмна... Нельзя передать дерево, не обобщая (тысяч веточек и листочков), то есть не изобретая для этого своего особого, индивидуально-условного неформального языка, – и т.д. – Вот именно способность творить эти языки для каждого случая и составляет талант художника.

• Натурализм – заблуждение, мнящее, что искусство способно расстаться с условностью, и что чем меньше условности, тем больше искусства; напротив, искусство – это искусство неформальной условности, и именно способность внушить воспринимающему свой язык, своё «видение», делает искусство искусством.

• Искусство – за исключением традиционного – это сама условность и притом сама непосредственность: его условность уходит от условностей принятых и говорит собственным, никем не опосредованным языком.

• Речь – система условных обозначений (слов) и правил обращения с ними.
Художественный язык имеет ту специфику, что передаёт свои содержания не известными наперёд знаками, но неформализуемым способом обобщать, указывая, намекая на знакомое и художнику и зрителю. Каждое произведение говорит, таким образом, на своём условном языке, о котором не уславливалось, но который почему-то понятен… А может быть и страшно долго никому не понятен, пока не придёт к художнику «понимание» – понимание его языка.
...Иное, худшее значение «условности» –

– пункт негласного договора художника и публики о некоторых разделяемых ими эстетических или мировоззренческих установках (моде, особом вкусе, стиле, жаргоне, умонастроении), без согласия или хотя бы знакомства с которыми произведение не может быть адекватно воспринятым.

Условность этого рода в произведении (в отличие от условности-языка) предопределяет лишь условную же, то есть относительную ценность самого произведения. Однако, эта условность умеет апеллировать к снобизму, как понятность для «избранных», и соответственно может нравиться особенно.

УСЛОВНОСТЬ (ЭТИЧЕСКАЯ)

– правило поведения, главный этический смысл которого – символическое (ритуальное, формальное) изъявление уважения к своему сообществу (или к сообществу, с которым имеешь дело); в частности – «малая этика», этикет;
– правило поведения, определяющее форму существования людей в некотором специфическом сообществе, – «частная этика»;
– этическое правило, которое, как представляется, оправдано не тем, что невозможно было бы найти лучшего, но одной необходимостью в существовании определённого и устойчивого правила.

• Заповедь – это сакрализованная, абсолютизированная условность.

• Всякое моральное правило есть только условность, ввиду безусловной моральной цели. Когда видишь цель, ориентиры не нужны.

• Добро – не условность, оно имеет свой ясный смысл (пользы другим, способствования Жизни), и, соответственно, в правилах как будто не нуждается. Однако и в условностях есть некоторое добро.

• Если можно сделать добро без нарушения условностей, лучше так и сделать.

• Зло можно делать без правил, но, если не хотите за него поплатиться, лучше прикрыться какими-то правилами… Странно, но в точности то же самое можно сказать и о добре.

• Условности имеют непременную тенденцию сакрализоваться. Святыня – это апофеоз условности. Ведь свято – то, что не истина, а почему-то выше истины.

• Так как церковную религию как истину принимать уже невозможно, её предлагают принимать, видимо, как условность.

• Истина сомнений не боится. Сомнений не допускает условность, в этом и заключается её главное условие. Условному хочется стать религией.

• Если попробовать различить этику условную и безусловную, то первая, очевидно, выдвинет на первое место правило и форму поступка, вторая – его содержание, смысл, результат. Иначе говоря, условная этика – это долг, безусловная – «плод добрый». (Об этом см. эссе «Этика условная и безусловная» и другие).

• У доброго, то есть истинно нравственного человека, ценности безусловны (это – жизнь и всё, что ей служит), а правила – условны.

УСПЕХ

– признание публики, – твоё (творца), жалованное ею, социальное бытие.

• Для успеха произведения лучше, кажется, чтобы в нём было чуть меньше достоинств, чем чуть слишком. По принципу «non finito»: чтобы их захотелось до-вообразить.

• Культ успеха неминуемо предаёт искусство на поругание толпе.

• Успех – сила, а сила убеждает даже и злая.

• Писать плохо – это привилегия знаменитостей: в них ведь принимается и хорошее и плохое. Вот ещё почему подражание губительно.

• Нет графомана, который не мог бы сослаться на своё сходство с самыми высокими образцами. («Плохая рифма? – а вот у такого-то…»)

• Подражать можно только худшему. Лучшее неподражаемо.

• В прославленном писателе недостатки идут за своеобразие, в малоизвестном, наоборот, своеобразие – за недостаток.

• Публике безразлично, что на чердаках и в подвалах могут пылиться и плесневеть картины или тексты более достойные внимания, чем те, что она потребляет; публике нужно хоть плохое, но – именно – публичное.

• Художник трудится для человечества, но принимает его труд не человечество, а так называемая публика.

• Публика – плохой судья произведений, но исправный их палач.

• Собирательный образ современной публики: 13-летний шалопай с дурными наклонностями, измаявшийся от отсутствия серьёзных интересов и неудовлет-воримого полового инстинкта.

• Одни добиваются качества, другие – успеха. Одни остаются правы, другие выходят победителями.

• Успех помогает плевать на неудачу. Удача – на неуспех.

• «Непонимание» – это буквально; в том, чего люди не ценят, они глупы.

• Общественное мнение создаётся: то есть одурачивается.

• Раньше слава заслуживалась, теперь – организуется.

• Всё решает мнение большинства, организованное кучкой прохиндеев.

• Популярность – это любовь наименее взыскательной части публики. Признание – это модное мнение, распространившееся в её элите. Известен, таким образом, тот, кто угодил либо пошлости, либо снобизму.

• Приём никак не подготовленной публики – это первое впечатление скучающего обывателя.

• Нынче прославиться – значит оказаться в очень сомнительной компании.

• Прежде слава означала – признание всех, в том числе и обывателей. Теперь ещё и принадлежность к ним.

• Слава неуважительна.

• Слава – это когда о человеке говорит кто хочет, что хочет.

• Слава – это когда позволяется говорить гадости даже о мёртвом.

• Подавляющее большинство оценивающей наши труды (если это литература, искусство) публики – своего рода дальтоники; они судят как попало, причём сегодня так, а завтра иначе. Но меньшинство, хоть ныне и разрозненное, должно судить истинно, и сегодня так же, как и завтра. Поэтому признание подлинных достоинств может только расти.

• Если кто сумел разглядеть истинное достоинство, то это уже, по идее, необратимо. Время работает на истинное.

• Никого не слушай, даже если все молчат.

УСПЕХ (ЖИЗНЕННЫЙ)

– всё, чего мы можем добиться для себя, в предположении, что это сделает нас счастливыми.

• Фора помогает лишь сильнейшим. Обычного человека сознание своих преимуществ только расслабляет.

• Побеждает размеренность, упорство. Опаздываешь – не торопись. Обогнал – не теряй времени.

• Ты бы мог быть, условно говоря, принцем, но мог бы – и нищим. Причём, что важно сознавать, – нищих больше, так что вероятность последнего больше.

• То, что ты чего-то недополучил – это скорее нормально; а получить лишнее было бы стыдно.

• Наши пути к успеху – лотерейные билеты. Можно долго выбирать, а можно хватать первый попавшийся – это дело вкуса.

• Чтобы добиться успеха, хорошо посвятить все свои силы чему-то одному. Это правило действует и в том случае, когда человек это одно делает еле-еле, зато ничего другого и вовсе не может.

• Благополучие – самое главное из самого неглавного.

• Несчастье – это когда до всего не хватает какой-нибудь малости. Счастье – это когда есть хоть что-то.

УСТАЛОСТЬ

– израсходованность пополняющихся сил.
Ощущаемая (или нет) необходимость в восполнении энергии. Состояние, когда пополняющийся запас энергии истощён и начинается потребление неприкосновенного запаса – здоровья.

• Первое ощущение усталости: «сопротивление материалов».

• Усталость тайком избавляет нас от задач, оказывая медвежьи услуги: выбрасывает из памяти всё, за чем недоглядишь, не различая важного и неважного.

• Здоровая усталость – это когда устаёт тело, но не душа, не воля.

• Отдых бывает такой, когда не успеваешь отдохнуть, и такой, который не успеваешь заметить.

• От нелюбимой работы отдохнуть невозможно.

• Усталость от удавшегося дела похожа на счастье. От неудавшегося – на отчаянье.

• Пессимизм – усталость питать надежды.

• Надежду надо питать, безнадёга живет сама. И, порой, усталая душа выбирает безнадёгу.

• Пессимизм, в отличие от оптимизма, ничего не даёт, но и ничего не требует. Если ваше воображение устроено так, что отдалённые перспективы волнуют вас не слишком, то с ним может быть и комфортней...

• Оптимизм не имеет объективных оснований: он вырабатывается в нас какой-то специальной железой, в нужных для нормальной жизни дозах. Когда его не хватает, это просто болезнь – называемая пессимизмом.

• Жизнь – это желания и борьба за них. Устать от жизни – это значит настолько устать от борьбы за свои желания, что получить отвращение уже к самим этим желаниям.

• Желания ненасытны, когда их плохо понимаешь. И тогда от них скорее устанешь, чем удовлетворишь.

• Самое жизнь – это труд. И иногда это ощущается.

• Жизнь – это становление; в слове у-стать это хорошо слышится, как и то, что всякое настоящее «устать» задевает самое жизнь.

• Жизнь требует энергии и в том, от чего только терпит. Устанешь и (на время) становится легче…

• Забываем мы только неважное для нас, а от прочего только устаём – будто мертвеем для него.

• Привыкнуть – значит устать сопротивляться не только физически, но и душевно.

• «Устать от себя» невозможно. Можно только устать притворяться – устать от своей роли (как бы она тебе ни нравилась).

• Разновидность усталости: не живешь, а функционируешь. Заставить себя ещё можешь, захотеть – нет.

• «Своя ноша не тянет». – Которая не тянет – та и своя.

• Хорошо, если проблемы позволяют от себя «уставать». Настоящие проблемы не утомляют, а терзают.

УСТАНОВКА

– теоретическое положение как непреложная ценность, истинность которого не выясняется, а утверждается. (И которое может быть хоть и не доказано, но оправдываемо своей жизнеспособностью, эффективностью.)
Пункт веры, составляющий чью-то непреложную ценность и осознанную или неосознанную, прямую или косвенную цель его действий и мыслей (то, чего он хочет ими добиться, что хочет утвердить или доказать).

• Установка – то, что требуется доказать. Во что бы то ни стало.

• Точка зрения – это откуда мы смотрим, установка – что должны, потому что хотим, увидеть.

• С каждой точки зрения чего-то не видно, и этим пользуются установки, заинтересованные в том, чтобы мы чего-то не видели в упор.

• Установки предлагают свои выгодные для них точки зрения. Но если быть честным, с любой точки зрения можно заметить, как минимум, недостаточную обоснованность всякой установки. Поэтому установка нуждается уже не в точке зрения, а в слепоте.

• Чтобы чего-то не видеть, достаточно туда не смотреть; когда это делается по собственной воле, это называется зашоренностью.

• Точка зрения отличается от установки тем, что точка зрения законна любая, а установка, строго говоря, любая незаконна. Точка зрения интересуется каким-то аспектом истины, установка ставит себя на место истины. Она – ответ в конце задачника, к которому решение подгоняется и который, к тому же, написали или выбрали себе по вкусу мы сами. Этот путь неверен и тогда, когда ответ правилен.

• Если установка помещается в сфере принципиально неопределённого (метафизического), а её обоснования, таким образом, не входят в противоречие с чем-то достоверным, – то она уж и не установка, а вполне законная точка зрения.
Религиозная вера – это и поныне установка, а должна бы быть – не более чем точкой зрения.

• Установочное мышление заводит в конфликт Ценность и Истину. Отстоять ценность от истины, то есть ослепить нас, могут две по видимости противоположные вещи: фанатизм и равнодушие. То есть либо особое пристрастие к ценности, либо особое равнодушие к истине. Тому и другому весьма способствует глупость – слепота исходная.

• Каждым своим поступком мы чего-то добиваемся, то есть каким-то образом преодолеваем объективное (обстоятельства) и значит живём, руководствуясь установками… Но всё-таки неверно было бы делать отсюда заключение, что и мышления без установок не бывает. Мышление добивается истины, а не целей.
А если учесть, что объективность за небрежение ею бьёт на практике, а не в теории только, то предпочитать истину установкам должно и в жизни.

УСТОИ (НРАВСТВЕННЫЕ)

– это недискутируемые (табуированные для критического разумного рассмотрения) базовые принципы поведения, определяющие наши «можно и нельзя» независимо от «приятно и неприятно», «выгодно и невыгодно», «целесообразно и нецелесообразно».

• У эгоцентрика (каким мы ещё мыслим человека вообще) его «приятно» и «выгодно» подразумевают «мне»: «мне приятно», «мне выгодно». Поскольку это так, его нравственные устои должны быть закрыты для критики: рассудок делает эгоцентрика эгоистом, то есть его наивность превращается в негодяйство.
В противоположность этому, человечность – нравственность человека, вышедшего из персонального эгоцентрического мирка – опирается на разум, на непрерывную самокритику. Именно разум и ведёт её по пути непрерывного самосовершенствования.

• Человечность, в её отличии от нравственности, принципиально открыта сомнениям, и является её настоящим внутренним врагом – ибо, имея в виду только добро, расшатывает сами нравственные устои.

• Всё в нас, что пожелает во что бы то ни стало сохранить свою неизменность, в конце концов потеряет смысл. Так изо всего святого выветривается смысл и остаётся форма: вот что такое традиции, ритуалы. И что такое «устои».

• За пределами разума – только глупость и насилие. Сакрализация морали, табуирование её для разума, предполагает и её неадекватность, и её жестокость.

• Процесс сакрализации морали превращает её в моральный формализм, в котором уже отчётливо проглядывают отдельные составляющие: благочестие и чёрствость (которая есть глупость и жестокость).

• Нравственность злого человека не сделает его, конечно, добрым, но сделает хоть в какой-то мере предсказуемым – и то хлеб.

• Будь благословенна, в хищнике, глупость.

• У дикости не может быть другой морали, кроме традиционно-авторитарной. И сама эта мораль не может существовать без дикости – её главного «устоя».

• (Традиционная и авторитарная мораль – ясно, одно и то же: та и та предполагает послушание, только первая – механическое, сомнамбулическое, вторая – рабское. – Религиозная мораль включает в себя их обе.)

• У добрых людей нравственность – в союзе с умом. У злых – с глупостью.

• Задача власти – организовать эгоистичного дурака, сию главную опасность общежития; решение этой задачи – направить его глупость против его эгоизма.

УСТУПКА

– жертва другому тем, за что ещё предстояло с ним бороться.

• Уступают – из слабости, из расчёта и из великодушия.

• «Никогда ничего не просите» (если хотите получить): людям приятнее дарить, чем уступать.

• Жертвы – не в прок. Как всё несправедливое.

• Если вы научились подавлять свои желания, берегитесь, что это же начнут делать с вашими желаниями и другие.

• Есть справедливость в том, чтобы желанное доставалось тому, кто желает сильнее. – Эгоист желает всего сильнее, и перетягивает справедливость на себя…

• Считаются больше с теми, кто сам считаться с другими не способен.

УТЕШЕНИЕ

– восполнение потери – в том, что имеет эквивалент, что не ценность, а лишь более или менее ценное и потеря чего – «не беда»;
– в беде (горе): так сказать, попытка заменить утраченную ценность какой-то другой, в то время как ценность по определению уникальна.

Для законченного эгоцентрика горя не существует – для него не существует самих ценностей, всё, вне его самого, так или иначе заменимо. (У него единственная, хотя и бесконечно ужасная проблема: перспектива собственного конца.)
А не эгоцентрику компенсировать горе ничем нельзя. Сверх того, горе обнажает фундаментальный трагизм жизни – это незащищённость ценностей, смертность живого, – личное усугубляется всеобщим, «рушится мир»... И вот –

утешения – это призывы к утраченному легкомыслию…

И всё же есть серьёзное и законное утешение, которое вправду обладает возрождающей силой. Это указание на те ценности, кроме утраченной и невосполнимой, которые не тебе нужны («у тебя есть ещё…») – а ты сам им нужен. Только так одна ценность может заменить другую. То есть лучшее утешение в горе – не к эгоизму взывает, а к альтруизму; это –

– стимуляция чувства нужности – чему-то (кому-то) другому.

Ну, и последнее, не столь осязаемое, но может и существеннейшее утешение –

– указание на факт, что жизнь вообще – долг (и потому, скажем, сочувствие не должно переходить меру, не должно становиться самоубийственным).

• «Все в одинаковом положении» – это не утешение тем, «что другим тоже плохо», а призыв к мужеству. – Мужество – утешитель.

• Нравственность в своём лучшем смысле, та, какой она должна быть – это умение, оставаясь личностью, ощущать себя одним из многих.
И вот, от главных страхов жизни лучше всего лечит именно нравственное чувство. Беды нас постигают, но при этом они постигают не центр вселенной.

• Страшнее не беды, а вины: те страдания, от которых нравственное чувство отказывается нас лечить.

• Если бы Бог мог нас хотя бы утешить, это была бы достаточная теодицея.

• Когда жизнь в радость, это мешает заметить, что она – долг. А между тем, сознание сего может оказаться единственной поддержкой в несчастье.

• Жизнь – это долг. Вот высшее утешение: моральное. Ты – не хозяин своей жизни, а управитель, первый ответственный за неё. Что бы ни случилось – не в тебе дело, возьми себя в руки и продолжай жить...

• Идея, что «жизнь – это долг» – как будто предполагает всевышнего: если жизнь становится не нужной нам самим, тогда – кому? – Или здесь действует всё тот же инстинкт самосохранения – когда жизнь не в радость и страх смерти не держит, за что ему ещё зацепиться, как не за иллюзию какого-то долга?
И всё-таки жизнь вправду – долг. Так как она – ценность, бесценное; следовательно, нечто вполне нам и не принадлежащее.

• Горе – это худо без добра. Или, во всяком случае, такое худо, когда мысль о возможном «добре» от него отвратительна. Горе – неутешно. И долг жить дальше утешает тем, что отказывается утешать...

• Утешения – как указания на компенсации, на всякие «зато» – в горе не годятся и даже оскорбительны: здесь «зато» запрещает совесть.

• ...Если что и лечит (впрочем, не радикально), то – время: очерствение.

• Время не лечит, а разве что анестезирует; долгая боль убивает то место в душе, где поселилась. Но всякий новый, неожиданный выход к нему, какая-нибудь случайная ассоциация, возрождает боль с новой силой.

• Если бы утешения на все горькие случаи жизни действительно имелись, в них бы и не было нужды. Бед не было бы – разве только неприятности.

• Одно есть сразу понятное и законное утешение, для самых тяжёлых обстоятельств: «он больше не мучается». Но и сама идея, что не-жизнь может для кого-то стать предпочтительнее жизни, в норме – невыносима.

• Один известный мне человек, чудом выживший после того, как его сбила машина, говорил: «умирать хорошо – ничего не помнишь».

• Сострадание в известном плане мучительнее страдания, потому что не позволяет катарсиса (в трагедии он позволен, поскольку игра всё-таки не жизнь). И притом, есть рациональное утешение и в сострадании; оно выражается, кажется, словом «держись». – Сострадание не должно убивать, отнимать силы жить – это было бы несправедливо. Страдание несправедливо и сострадание это чувствует, это его и потенцирует, – но ещё меньше справедливости в том, чтобы кто-то вредил в себе ценности жизни из-за того, что она была ущемлена у другого.

• Смысл – если он есть – это компенсация, утешение.

• Смысл от вынесенного урока отличается тем, что урок может состоять в констатации отсутствия смысла – но свой смысл есть и в этом уроке.

• Философия как поиск утешения? – Ну что ж, искать утешения – разумного и не бессовестного – наше право.

• Представление о моём несуществовании до моей жизни, в отличие от после, меня явно не угнетает. – Впрочем, возможно, лишь потому, что такого несуществования и представить себе невозможно, и прежние времена воспринимаются как сферы, где меня не было, но не когда меня не было.

• В общей картине мира, где нет было и будет, в такой-то её точке я есть.

• Религиозное утешение (проектируя себе истинную религию). – Бытие в мире есть относительная реальность, в Боге – абсолютная реальность. Смерть, возможно, есть полный конец относительному бытию и ключ к абсолютному.

• Наши души, частицы Бога, отпадают от него на время в неподвластное ему царство необходимости – в котором радуются и страдают, и то же испытывает Бог в нас, через нас; потому-то, кстати, он ни в чём не может быть виноват; но затем души возвращаются обратно в Бога, и это – утешение (по мысли Л. Облога).

• Единственное, чем может помочь нам Бог (в каком-то отношении это ирония, в каком-то – «полный серьёз») – это, в случае нашей полной невозможности продолжать жить в этом мире, взять нас к себе.

• Все утешения, в настоящем горе, более или менее нелепы и более или менее оскорбительны, и церковно-религиозное утешение – по типу «Бог дал, Бог и взял» – не исключение. Но всё религиозное защищено своей непостижимостью.

• Требование веры «во что-то» предполагает, что этому «чему-то» позволено быть и неправдой и тем не менее оно должно быть принято. Вот – религиозность отсталая. «Правда нас не утешает, так положимся на неправду».

УТИЛИТАРИЗМ

– идея, что истинный общий мотив всех наших мотивов, признать который нам мешает лишь глупость или неискренность с собою – польза (благополучие).
Причём, по-видимому, польза личная, ибо польза чужая или общая в моих мотивах означает уже добро, и в качестве главного мотива уже отрицала бы сам утилитаризм.

• Да, всё живое рождается с задачей выжить; а знания и общежительность – это то, что способствует выживанию. Но прав ли утилитаризм и значит ли это, что истина и добро нужны нам лишь постольку, поскольку помогают выживать нам лично? Нет. Истина – объективность – это то, чему мы обязаны разрешить быть безразличным к нашим упованиям, даже и горьким и страшным, – а следовательно, она имеет для нас своё автономное от пользы значение (и лишь в этом случае может приносить пользу, как некий побочный продукт). Так и добро в нас – это то, что полезно не нам, а следовательно, может быть лично нам и не полезно…

• Сначала нужно выяснить истину, а там будет видно, для чего она полезна.

• Ни для чего не возникает ничего (установка утилитариста).

• Что никому не вредит, то не порок, и что никому не приносит пользы, то не добродетель. – Назовите это утилитаризмом, если хотите, но я назову это преодолением ханжества.

• Польза – не добро («не хлебом единым»), но она есть плод добра, по которому-то, согласно Христу, его и распознают.

• Пытаясь навести логический порядок. – Добро – это не предмет и не качество, а действие. И оно имеет самое прямое отношение к пользе (помогающему жизни), но не польза, а созидание полезного. Отсюда – добро, конечно же, должно быть «утилитарно», но «утилитарное» само по себе – ещё не добро.

• Самодовлеющий долг (противопоставляемый утилитаризму) – это и есть то самое добро «без плода доброго», злополучная смоковница, которую «срубают и бросают в огонь».

• Нас всё ещё сбивает с толку унаследованная от дикаря эгоцентрическая установка, в которой «польза» синонимична «моей личной пользе». И в этой установке, конечно, пользу и добро отождествлять нельзя. В разумной же, собственно человеческой установке они отождествляются: добро – это польза вообще.
Кстати, и польза мне лично с этой точки зрения есть добро, поскольку не означает вреда кому-то другому, но есть частица «пользы вообще».

УХОД

(без определения)

Из души ничего не уходит – только, до поры, погружается в летаргию. Это место, где оживает и мёртвое.
Всё отжившее и отболевшее душа хоронит в себе же, и всё это лишь ждёт момента, чтобы воскреснуть.

• Вспоминаю себя насколько могу рано, и чувствую – никаких сомнений, это был я, я сегодняшний.

• Пока жив, воскресение возможно.

• Для души существуют не смерти, а трагедии.

• Душевные раны только рубцуются, и никогда вполне не заживают.

• Смерть не оставляет никакого утешения. Но она – условие, на котором мы приходим в этот мир.

• Душа не знает «давно» и «недавно», для неё нет прошедшего времени, только – «настоящее совершённое». Ремонт в нашей квартире, возможно, и был «давно», но детство, первая любовь, первые потери – вчера.

• Жить приходится в мире, где нет ничего гарантированного, кроме смерти.

• Живём временно, умираем навсегда.

• Жизнь – борьба, в которой и побеждённого и победителя ждёт одна и та же участь.

• Жизнь – игра заведомо проигранная; сохранять достоинство в проигранной игре – вдвойне достойно.

• Мысль о конце, который поджидает нас всех, делает добрых ещё добрее, благородных благороднее, а злых и подлых ещё злее и подлее – они начинают будто мстить всему миру да мародёрствовать.

• Смерть смысла не имеет. В этом и заключается её страшная тайна; но это и значит, что думать о ней не надо.

• Смерть надо учитывать, а думать о жизни.

• Смерть в наши планы не входит.

• Жизнь – срок, в который мы никогда не укладываемся.

• Сколько бы ты ни прожил, всё кажется, что ещё и не жил, и как много бы ты в жизни ни понял, всё кажется – не понял чего-то самого главного.

• …Правильный вывод о жизни, может быть, это: «суета сует». Но такой вывод нас не устраивает. И потому нам жизнь никогда не понять.

• …Вот она, единственная вечная проблема (вечная, потому что неразрешимая): как избежать неизбежного?

• Мы живём для того, чтобы жизнь продолжалась.

• Вопрос о смысле жизни возникает лишь ввиду смерти, и теоретически неразрешим, поскольку жизнь сама составляет свой смысл. Но его можно переформулировать в практическое: на что, ввиду смерти, лучше всего потратить отпущенное время?

• «Умереть сейчас – страшно, когда-нибудь – ничего» (из Даля).
Так оно и в обратную сторону: кто жил недавно – тот, мы говорим, умер; кто жил давно – тот жил.

• Каждый занял своё место в картине мира, и навечно.
Потому и тот, кто забыт, – не исчез; след каждого неизгладим, забыть можно лишь его авторство.

УЧЁБА

– приобретение или передача опыта, накопленного людьми в какой-то сфере деятельности; особо – приобретение или передача опыта как особая, свойственная лишь виду человек, деятельность.

• Опыт – это то, чему мы научаемся несознательно.

• Учимся у других, опыт приобретаем сами.

• Учить могут только очень редкие люди, поучиться чему-нибудь можно у многих, а поучителен каждый.

• Чем заблуждение наивнее, тем поучительней.

• Умный у глупого учится, глупый у умного – нет.

• Глупому умное мнение ни к чему, ему нужно глупое мнение.

УЧЕНИЕ

– основанная на некоторых допущениях теория, имеющая квазирелигиозный характер, то есть претендующая ориентировать человека в мире, доставлять ему образ мыслей и действий.

Учением может быть названа и политическая идеология, «идея», и философская система, и даже достаточно масштабная (и достаточно расплывчатая) научная гипотеза.

• Учение – гипотеза, пожелавшая власти.

• Учения не доказываются и не опровергаются, а работают или не работают.

• Учение, как и всякая религия, не может быть ни доказано, ни, соответственно, опровергнуто. Опровергает учение неэффективность либо катастрофа.

• …Заведя миллионы людей в болото, неумирающее учение, с видом неоценённого достоинства, ретировалось на книжные полки.

• Задача учения – объять необъятное; способ, каким это достигается – принять за целое только часть (какой-то один аспект).

• Обыватели не видят на шаг вперёд, творцы учений – на шаг влево и вправо.

• За неимением зрячих, слепых ведут самоуверенные слепые.

• Незнающий ориентируется на знающего, неумный – на самоуверенного.

• Религия – это попытка сообща соорудить Истину, имевшую бы власть над самой объективностью.

• Иллюзии приходится питать ложью.

• Всякая неправда жива только верой в неё. И потому склонна обращать в свою веру. Миссионерство – одна из её примет.

• Есть правда, предположение и ложь. А также – истина и заблуждение.
Эти последние относятся к разряду предположений, но истина – это предположение полезное и шаг за шагом оправдывающееся, заблуждение же, соответственно – вредное, ведущее в тупик. Притом что всякое предположение, претендующее быть абсолютной правдой, становится ложью – лишь только истина пожелает стать «святой», как становится заблуждением.

УЧЁНОЕ НЕЗНАНИЕ

– сознание и отграничение сферы незнаемого, которая, благодаря этому сознанию, не заполняется необоснованными представлениями и не превращается в почву для заблуждений.

• Религия и метафизика помещаются именно в сфере незнаемого. Если забыть об этом и не вынести «docta ignorantia» за скобки каждой из них, они превращаются в заблуждения.

• Философия – это о-очень учёное незнание.

• Невежество, в прямую противоположность «docta ignorantia», есть, скорее, «неучёное знание». То есть неведомо как сложившиеся ложные представления, в которых человек не умеет усомниться.

• У мудреца и незнание – учёное, у невежды и знание – неучёное.

• Мудрец в древние времена знал меньше, чем нынешний невежда: невежду делает не недостаток знаний, а способ обходиться со своим незнанием.

• «Я много жил, но что я понял, кроме…» – и дальше (в этом стихотворении Кайсына Кулиева) следует перечисление очень простых вещей… Наверное, мудрость – это не то, когда растут наши знания, а когда умнеет незнание.

• Невежество – это самоуверенность, с которой человек судит о том, чего не понимает.

• Отличие учёного незнания от невежества. – Учёное незнание знает, чего именно оно не знает, невежество не знает и того, что следовало бы чего-то знать.

• Учёное знание – наука – это, по существу, достигнутая учёным воспроизводимость мысленного или практического эксперимента, точно установленные «если – то»; достоверность всякого научного знания достигается указанием на его границы, за которыми остаётся, таким образом, учёное незнание.

• «Я знаю, что ничего не знаю», до рождения науки в её современном понимании значило: «я знаю, что ничего не знаю достоверно». Ныне это значит: «я знаю, что ничего не знаю о первопричинах и конечных целях».

• Научный склад ума и характера – в том, чтобы принципиально не заполнять область незнаемого никакой мифологией (религизной, метафизической). Оказывается, вполне можно жить (то есть некоторые люди вполне могут жить) и без всякой общей картины мира, с одной только docta ignorantia на её месте.

• Мы начинаем не с незнания, а с ложных или примитивных мнений, принятых с традицией, – начинаем с предрассудков. «Я знаю, что я этого не знаю» – следующий шаг мышления; это сказанное предрассудку – «а ведь это только мнение»…

• В теоретическом плане, предрассудок – это гипотеза, в которой почему-то не сомневаются. В историческом плане – это гипотеза-традиция. В психологическом – это гипотеза, из которой мы исходим, не замечая того; а если что-то или кто-то вынуждает нас это заметить, то защищаем её, как святыню.

• Ум не в том, чтобы знать, а в том, чтобы понимать – отличать знаемое от незнаемого; иначе это называется – сомневаться.

• Сомнение – глаза разума. Просто увидеть, что нечто именно таково, как оно есть – значит для разума уже представить себе другую возможность, допустить другое мнение – со-мнение.

• Сомнение – это учёное незнание в действии.

• «Святая простота» – прямая противоположность учёному незнанию. Она, в отличие от последнего, о себе не знает. И представляет собой, скорее, знание, неправильное или очень ограниченное, но такое, которого, предположительно, полезнее всего держаться человеку неумному.

• «В чём смысл жизни?» – мы ищем объективного ответа на вопрос, ответ на который может быть только субъективным. Для нас могут иметь смысл вопросы, не имеющие смысла, «некорректные» – и знание этого – вот тоже – «docta ignorantia».

• Учёное незнание должно отличать известное и неизвестное, и то, что вообще может быть и вообще не может быть известно.

УЮТ

– эстетическая сторона чувства жилого, защищающей жилой среды

(физиологическая сторона этого чувства – комфорт).
У большинства животных жилище – только нора, а человеку в его жилище должно быть ещё и вольготно, его уют (укромность) – это и пространство.