ФАКТ 
– нечто существующее и доступное для наблюдения; явление установленное, но не интерпретированное, не объяснённое (причём явление – это может быть и событие, и видимая закономерность).
Факт – это, таким образом, то в мире, что мы только описываем, независимо от того, как можем и можем ли вообще истолковать (объяснить).
Но адекватное описание явления, зато, как будто надёжнее всякого возможного его истолкования. И отсюда, факт –
– это нечто достоверно знаемое, достоверный минимум известного: убеждающее в своей достоверности самим своим существованием и одним им.
Факт – понятие исключительно противоречивое. Ведь только воспринять явление – значит уже как-то интерпретировать его, причём в собственной субъективной системе координат... Учитывая это, можно определить факт как –
– то инвариантное, что остаётся в любых допустимых интерпретациях,
и даже – вопреки сказанному вначале –
– это явление, интерпретированное (объяснённое) достоверно…
Факт – это и «достоверно существующее», и «достоверное доказанное».
• Обнаруженные и сформулированные нами законы природы – это, по большому счёту, тоже факты и только факты: мы знаем, каким образом природа действует в определённых случаях, но не знаем, почему она так действует. Однако эти законы – факты, в свете которых можно интерпретировать другие факты.
• Можно сказать даже, что науку интересуют «только факты», а не интерпретации. Но её интересуют факты, интерпретирующие факты.
• Что значит: «я верю только в факты»? – Возможно, наивность: неумение видеть, что любой факт дан нам в восприятии, следовательно, уже в какой-то интерпретации. Возможно, самоуверенность – вера в свою исключительную способность понимать факты правильно. Третий вариант – сказанное непрямо: мне неинтересно, что вы думаете – расскажите, что видели, а думать я буду сам.
• Единственный «голый факт» может состоять в том, что нечто определённое существует, но что именно – это уже вопрос интерпретаций.
• Факт в «минимальном» определении: «нечто существующее и доступное для наблюдения». – Но даже такой факт – ещё «не факт». Пусть нечто существует, но что именно – вопрос интерпретаций. Пусть это нечто наблюдаемо, но если закрыть глаза, то, пока не откроешь их снова, в факт приходится всё-таки «верить».
• Слова, поступки – вот факты, в которых их неразрывность с интерпретациями особенно очевидна.
• …И всё-таки есть в факте нечто, что коренным образом отличает его от предположения. Факт – это то в явлении, что остается неизменным при любых его истолкованиях (покуда однозначное истолкование не найдено; когда же таковое находится, оно само становится фактом).
• Всякое, самое чистое описание привносит своё истолкование, и всё же «факт остаётся фактом». Факт – то, что «остаётся».
• Объективность – это то, чего нельзя изменить или устранить одним желанием, исключающее произвол; факт – это дающая о себе знать объективность.
• Познание делит мир на субъект и объект познания, следовательно, уже и постулирует существование внешнего мне объективного мира.
• Субъект не порождает объект, а оба они порождаются чем-то – что, во всяком случае, существует. Мир – это «факт»; субъект и объект – его манера себя интерпретировать.
• Для субъекта нет ни в мире, ни в «я» ничего, кроме объектов.
• Объективность трудно отграничить от сознания потому, что сознание – тоже объективность. И на что бы я ни взглянуло в самом себе, как обозреваемое тут же, тем самым, превращается в объект. В неистолкованный факт.
• Без теоретической работы к факту не пробьёшься. Скажем, что небо «синее» – это не факт (для дальтоника, может, оно и красное). Факт – характеристика световой волны, проходящей через атмосферу.
• Факт – это «что» без «почему», «зачем» и «как мне это понравится».
• Факт – это ещё не осмысленная очевидность.
Аксиомы – это, стало быть, «факты». А теоремы, из них выводимые – уже не факты. Хотя, если верить аксиомам и считать за факт доказанное, то теоремы, точно – факты. А недоказуемые аксиомы – по этому самому – нет…
• Светлая голова и из ложных фактов делает правильные выводы.
• Интуиция находит вывод, а потом уж ищет себе обоснований; как часто величайшие прозрения основываются на ложных, будто подогнанных фактах.
• Упрямее фактов только глупость.
• Истина – это осмысленное с достоверностью факта.
ФАЛЛИБИЛИЗМ
– идея, что всякое разумное познание, включая научное, есть только процесс восхождения к достоверности, и потому на каждом своём этапе принципиально допускает неполноту и ошибки –
и это отнюдь не роднит знание с верой, как может показаться (по признаку неизбывно недостаточной достоверности того и другого), а отличает разумное знание от веры, необходимо догматичной (то есть как раз настаивающей на своей окончательной достоверности).
Идея имманентного прогресса познания, предполагающая признание неполноты и в этом плане ошибочности каждого наличного знания, и обеспечивающая возможность их дальнейшего исключения.
• Всякое теоретическое знание есть предположение, с достоверностью от минимальной (вера) до максимальной (силлогизм, тавтология).
• Вера есть допущение (игнорирование возможности) ошибки по определению; логика же может ошибаться лишь в принимаемых аксиомах – то есть опять же лишь в том, во что верит.
• Когда ошибается вера, виновата вера. Когда ошибается разум, виноват не разум, а его недостаток. Который только он сам и в силах восполнить.
• Достоверные факты обнаруживаются в испытании теорий, которые и не могут быть достоверными.
• «Человеку свойственно ошибаться». Ошибается и тот, кто ничего не делает.
ФАЛЬШЬ
– ненастоящее, неподлинное; деланность, явно подменившая непосредственность и искренность, и заставляющая подозревать какую-то манипуляцию с партнёрами или прямой их обман.
Фальшь как неподлинность чувства – экзальтированное, придуманное, идущее от каких-то установок или навстречу чьим-то ожиданиям чувство.
• Поведение человека среди людей естественным образом «делается», оно должно что-то скрыть и что-то продемонстрировать; и место фальши скорее не там, где что-то скрывается, а там, где показывается. – Фальшь – что напоказ.
• Фальшь исключительно для личного употребления – это мечтательность.
• Фальшь – это театр в жизни.
Но если копнуть глубже, то и всякое поведение – это необходимо демонстрация чего-то, всякое – театр. Как и в театре, фальшь – это не вообще игра, а плохая игра, изображение невозможного.
• И в театре и в жизни фальшь происходит от плохого понимания роли и от плохого понимания себя.
• Всякое поведение – игра, а фальшь – это переигрывание.
• Фальшь несоответствия Я и принятой им роли – это ещё, так сказать, полфальши; её максимум – гибель Я в роли, то есть скорее полное соответствие.
• Выступать в ролях – необходимо и естественно; фальшь – это впадать в них.
• В аплодисментах особенно нуждаешься, если играешь не свою роль; и первая же неудача – полное фиаско.
• Подозрение в фальши так обидно! – ведь фальшивый старается для вас...
• Неблагодарность особенно досадна фальшивым – она заставляет их сожалеть о напрасно придуманных добрых чувствах.
• По сути искренен только эгоизм – верит эгоист, по форме искренне только хамство – верит хам...
Нравственный прогресс состоит не в том, чтобы научиться вести себя не так, как хочется, – то есть не в том, чтобы научиться фальши, – а в том, чтобы учёт ближнего становился естествен.
• Не сомневается только глупость или фальшь.
(«Имели бы веры с горчичное зерно, и могли бы двигать горы». То есть, между прочим, первое так же невозможно, как последнее.)
• Искренняя вера себя не замечает: она думает, что знает. Как только человек сказал: я верю, – он сознался: не остановлюсь перед фальшью.
• Фанатик – не тот, кто верит, а тот, кто подрядился верить.
• Фанатизм – это фальшь тупая и злая.
• Религиозная интонация (звучание голоса) – фальшь.
• Враль врёт, даже когда это не требуется. Фальшивый фальшивит, даже когда не врёт.
• Врут из расчёта, фальшивят из кокетства или тщеславия.
• Главная корысть фальши – произвести впечатление.
• Ложь корыстна, фальшь тщеславна.
• Фальшь – это не ложь, но где фальшь, там и лжи ждать недолго.
• Фальшь, без искусства скрывать от себя собственные намерения, не живёт.
• Секрет – когда истина известна одним и не говорится другим. Но есть и такие секреты, когда истина как будто известна всем и не говорится никем, – этакий договор о совместной фальши. Разглашать их – либо глупость, либо подвиг.
• …Пришло время сказать то, что всем известно.
• Правда есть неудобная наивность.
• Всей истины люди знать не могут. Всей правды люди знать не хотят.
ФАМИЛЬЯРНОСТЬ
– посягательство на те исключительные права на вас, которые имеют друг на друга только близкие.
Симулирование дружелюбия, как способ вторгнуться в чужое личное. Стеснение близостью, которой вы, со своей стороны, не ощущаете. Возможно – вымогательство близости.
Иная фамильярность, если только это не упомянутое вымогательство близости из каких-то корыстных видов, хоть и создаёт неловкость, но бывает скорее трогательна, чем возмутительна. Ведь все люди вправе на близость, просто не у всех со всеми она получается.
Значение же, в котором используют это слово люди чванливые, и похоже на приведенное, да не то, не настоящее –
– поведение, оскорбляющее отношения престижа, иерархию; унижение низшим высшего незамечанием различий;
если положение пренебрегающего различиями ниже, тогда он должен быть хотя бы «сват или брат».
• Фамильярность, которая не создает неловкости – очень милое свойство, и называется, кажется, дружелюбием.
• В предположении близости, самом по себе, ничего оскорбительного нет; эта близость ощущается и со всякой доброй собакой…
• Дурная фамильярность не в том, чтобы предполагать ещё не возникшую близость с другим человеком – это, скорее, доверие; она в том, чтобы симулировать близость, вторгаясь в чужое личное.
• Высшая степень дурной фамильярности – вымогательства близости, которой нет – это, кажется, изнасилование.
• Лезть в личное не имеет права никто; но близкие – это те, кто сам, отчасти, и составляет его содержание.
• Хорошие отношения конечно же простираются глубже в личное другого, чем это позволяют уважительные отношения; и фамильярность этим пользуется в каких-то своих целях.
• Особенно фамильярничает любопытство.
ФАНАТИЗМ
– вообще говоря – должное отношение к абсолютной истине или ценности, в предположении, что обладаешь ими,
ведь всякий наш долг, если только он до конца ясен, требует от нас всего, полного служения. «Должен, значит, можешь». Вот только до конца ясен наш долг никогда не бывает. Совесть первая и указывает нам на это; отсюда и заповедь «не суди». Любое моральное правило само по себе есть вполне понятный долг, но и ни одна ситуация не может быть исчерпана одним правилом – ни в одной ситуации ни одно правило всего долга не составляет. Учесть же всё должное, а не первое очевидное или то, что мы почему-либо заведомо решились предпочитать – значит уже «пойти на компромисс»... Соответственно, фанатизм – это шоры, или –
– принципиальное равнодушие ко всем аспектам преследуемой цели или решаемой проблемы, кроме их «сверхценного» аспекта, –
одержимость вооружается равнодушием, а не противостоит ему («Формулы»). Фанатизм есть, как видно из сказанного –
– в моральной плоскости то же, что в теоретической – догматизм.
Иначе говоря, догматизм – уже фанатизм; фанатизм из догматизма следует, он, так сказать, долг совести догматика.
Заметим, что игнорировать какие-то моральные аспекты проблемы – значит попросту быть злым в этих аспектах; этическая сущность фанатизма – моральная недобросовестность, осмысляющая себя, напротив, как моральный максимализм; фанатизм, в движении к своему идеалу, высвобождает в человеке зло, а, всего обычнее, сама злость и представляет собой его горючее... Так что фанатизм –
– догматизм озлобленный.
Кстати говоря –
– всякая сознательная борьба с сомнением (которого даже самый мирный догматизм не может себе позволить)
есть уже фанатизм, потому что способность усомниться и составляет нашу способность к более полной истине, чем любая из тех частных истин, что способна нас захватить. (Потому, как только вера перестает быть всего лишь тем, во что лично мне или лично тебе легче всего верится, и становится религией – делом общим, делом долга – она обязана стать фанатичной, «слепой». Это всего лишь, как и было сказано в самом начале этого эссе, должное отношение к абсолюту.)
• Буква в ущерб духу – разновидность фанатизма, то есть, значит, разновидностью фанатизма является ханжество.
• Призвание «борьба за идею» состоит из двух: а) борьба и б) идея. Борьба по своему настрою всегда являет одно и то же (драка), а вот идеи могут быть самыми разными, так что дело оказывается будто и не в них…
• Фанатизм – в броне равнодушия.
• Равнодушие и фанатизм – явления, скорее, одного порядка; их общий недруг – совесть.
Хотя иные проявления фанатизма заставляют добром помянуть и самое пошлое равнодушие, всё же одно никак не может служить лекарством от другого, и как в фанатике, так и в равнодушном следует будить одно – совесть.
• Одержимость может быть и спокойно-уверенной. Фанатичным делает одержимого натиск не подпускаемых к душе сомнений.
• Совесть – то же, что сомнение, со-ведение: навязчивая зрячесть к тому, чего нам не хочется знать, в частности, чего не позволяет видеть «долг» или идея. – Причём человек долга видит в моральных проблемах лишь то, чего не поленится разглядеть, а его разновидность, фанатик – лишь то, что решится видеть.
• Равнодушие – это «плевать на всё», фанатизм – «на всё, кроме…», а совесть – в том, чтобы не «плевать» ни на что. Избирательность фанатизма будто бы сближает его с совестью, но на самом деле ожесточённость, порождаемая этой избирательностью, уводит его от совести в противоположную сторону.
Идейность – совесть фанатика. Он служит этой совести, да только она – не совесть. Не ангел, а именно «падший ангел»: чёрт.
• Фанатизм идейный состоит из ограниченности и властолюбия, в разных пропорциях: у идеологов почти из одного властолюбия, у масс – почти из одной ограниченности.
• Фанатики – скорее не вожди, а ведомые; вожди-то – если и фанатики, то, так сказать, фанатики цинизма. Вожди – циничные творцы фанатиков.
• «Ты фанатичен, значит, не прав».
• Догматизм – логическая формула фанатизма.
• Ограниченные делятся на фанатиков и тупиц, плюс все возможные переходы из одного в другое.
• Тупость сильнее страсти. Поистине ужасен их союз – фанатизм.
ФАНТАЗИЯ
(в дополнение к статье «Воображение»)
• Т. Манн: «Иметь фантазию – не значит выдумывать то, чего нет, а значит считаться с тем, что есть…» – Так говорит художник. Обычный человек, напротив, фантазирует тогда, когда не в силах вместить реальное.
• Воображение: творчество, в процессе которого натыкаются на открытия. Например, романист изобретает ситуации, которые раскрывают характеры. Он – «инженер», но не «душ», а ситуаций; по душам он, скорее, «учёный».
• Писатель сочиняет правду.
• Думать – значит ощущать в воображении.
• Развитая фантазия бывает непослушной, творческой или – гениальной: одновременно непослушной и творческой.
• «Глухой не услышит, так выдумает»: прислушивание, приглядывание к неопределённости – мощнейший стимул фантазии, работы подсознания.
(Вот тайна обаяния non-finito. И вот опасность, подстерегающая нас на пути понимания ближнего, да и самопознания тоже.)
• «И высочайший гений не прибавит / единой мысли к тем, что мрамор сам / таит в избытке, – и лишь это нам / рука, послушная рассудку, явит» (Микеланджело). – Это значит: даже если художник вообразит, что гений – это только «рука, послушная рассудку», всё равно главное в творчестве – это воображение, способность черпать из под-, несознательного: покажется, что «мрамор сам…»
• Воспоминания – грёзы; воспоминания – язвы и укоры; воспоминания – надоедливые мухи... Воображение – грёзы; воображение – подозрения и страхи; воображение – мухи…
• …Мечтавшееся сбылось, как злая пародия на него.
• «Фантазировать» – «врать без удержу»; «врать безо всякой корысти».
ФАНТАЗИЯ И ВООБРАЖЕНИЕ В ИСКУССТВЕ
Переход к статье «Фантазия и воображение в искусстве»
ФАНТАСТИЧЕСКОЕ
– плод художественного воображения, заведомо порвавшего со знакомой нам реальностью, но не с содержательностью (в отличие от абстрактного), и не с логической когерентностью (в отличие от сюрреалистического), – и потому способный стать полноценным художественным образом (метафорической моделью для осмысления человеческих реальностей).
ФАРИСЕЙСТВО
– богоугодность, в ущерб человечности (ханжество);
– следование моральному правилу, в ущерб «плоду доброму», иначе говоря, следование букве морального правила в ущерб его духу (формализм).
То и другое –
– особый вид лицемерия: тщеславие, властолюбие или корыстолюбие, прячущиеся за религиозное или моральное рвение.
Религиозное или моральное рвение, пошедшее по пути дотошного формализма и этим освободившее душу «фарисея» для тайной недобросовестности.
• К правилу нужна зрячесть, а фарисеи, напротив, настаивают на слепоте.
• Следовать моральному правилу, а не моральной (доброй) цели – это значит закрыть на цель глаза, а нужно это бывает лишь в том случае, когда подлинной целью поступка является не добро.
• Фарисейство – это бесчеловечная богоугодность, набожное бездушие, безжалостная нравственность.
• Бог моральный у фарисея превращается в священное неприкасаемое правило – «Закон»; а надо – в совесть и жалость.
• «Бог есть любовь» – это значит, что «человек человеку бог». «Любви не имея», не найдёшь и Бога, а имея любовь – Бог уже, как лицо, не нужен, персонально Богу ничем нельзя угодить. Но именно это и тщатся сделать фарисеи.
• Прообраз и предел всякого фарисейства – принесение праведником в жертву собственного сына: подвиг богоугодности ценой человечности.
• Архаичный Бог гонит разум, оставляя религиозному рвению лишь долг благоговеть и подчиняться, что значит – служить форме. И это оказывается весьма на руку человеческой недобросовестности, фарисейству.
• «…Препоясав чресла истиною, и облекшись в броню праведности…» (Из Павла). – Превратить учение Христа в религиозную догму – значило, по необходимости, фарисеизировать его, направить его букву против его же духа. Когда наша моральность не делает нас чувствительнее, не срывает кожу, а, напротив, одевает в броню – броню на совести – это фарисейство и есть…
• Человек способен делать что-то полностью бессмысленное лишь тогда, когда верит, что в этом состоят его обязанности, как полностью бессовестное – лишь тогда, когда верит, что в этом его долг.
• Истина всегда – вопрос открытый. Потому человек не успокаивается в своих поисках истины, пока не остановится на какой-нибудь лжи. То же и совесть: она тревожит, пока не превратится в мёртвую принципиальность.
• Добро всегда проблема, а не решение.
Принципиальность же – это заранее найденные ответы на все вопросы.
• Невозможно, чтобы в наших глазах не было «сучков» – кто из нас «без греха»? Но тот, кто заметит и осудит «сучок» сперва не у себя, а «в глазе брата», не чувствует в своём глазу уже настоящего «бревна»: ибо в таком случае его собственный «сучок» осложняется лицемерием.
Следовательно, судить не грех только, а грешников – значит непременно быть лицемером: фарисеем. Берущийся судить тем самым заслуживает суда ещё более строгого – «не судите, да не судимы будете». «Меры» справедливости, конечно, для всех одни и те же, но именно потому та самая «мера», какою вы мерите другим – кто без греха? – непременно должна быть обращена против вас же самих.
• Судить – значит зарекаться. Не зарекайся, а особенно не суди – за первое будет стыдно, а за второе ещё и совестно.
• Не суди, да не опозоришься сугубо.
• Не судите, ибо себе, по совести, уже придётся отмерять двойной мерой.
• Абсолютно моральное требование, задача, а не моральная норма. То есть не буква, а дух. Конкретно – необходимость иметь в виду не только законность поступка, но и его реальные пользу или вред.
• Абсолютизировать моральную норму – значит абсолютизировать приблизительность; на моральном языке – косность. – Тут надо ещё учесть, что приблизительное, нередко, оказывается прямо противоположным точному…
• Теперь – в защиту фарисейства. – Абсолютность моральных норм, за которую держатся фарисеи, должна означать, что определённые поступки хороши или плохи всегда, независимо от того, есть ли от них кому-нибудь польза или вред, или больше вреда, чем пользы и т.д. Это, конечно, нелепо и чревато всем самым худшим. Однако «рациональное зерно» есть и в такой абсолютизации: оно – в том, что истинная польза нравственного поступка не измеряется одной его прямой практической пользой, но существуют польза и вред собственно «моральные». А именно,
это польза и вред примера; эта польза и вред от взаимного доверия или недоверия, поддерживаемого или разрушаемого твоим отношением к общим моральным нормам; в конце концов, трудно нарушить свои обязанности, даже ложные, не лишив кого-то того, на что он был вправе рассчитывать… В общем, куда как худо, когда за формальной моральностью укрывается недобросовестность, но и совести надо стараться действовать, насколько можно, по правилам.
• Дело не в правиле, а в цели, которую оно имеет в виду. Но, конечно, «не уверен – не нарушай».
ФАРС
– грубая комедия; слишком явное лицедейство.
Распространённый штамп: политическая акция, имеющая целью хотя бы формально прикрыть истинные неблаговидные намерения власти или скрыть истинное положение дел.
ФАТАЛИЗМ
– «божественный детерминизм», или «детерминизм провиденциальный», «детерминизм конечных причин», – идея предопределённости всех событий божьим (мистическим) замыслом (судьбой), исключающая таким образом не только свободу, но и, в любом понимании, случайность.
• Мышление – это свобода.
• В детерминизме предопределено всё, но не целью, как в фатализме, а лишь невозможностью для следствия уклониться от причины. Поэтому детерминизм допускает случайность – событие как столкновение независимых, на данных отрезках своего пути, причинно-следственных рядов, – фатализм же случайности не допускает, ибо и в ней должен являть себя божий замысел, перст судьбы.
• Фатализм – это такая пессимистическая вера в судьбу: лучше сказать, вера в рок. То есть вера в судьбу – это вера в смысл происходящего с тобой, а вера в рок, фатализм – это уверенность в своём бессилии перед происходящим, смысл которого тебе неведом.
ФАТАЛИЗМ: РОК И СУДЬБА
Переход к статье «Фатализм: рок и судьба» (другое название: «Рок и судьба»)
ФАШИЗМ
(национал-социализм)
– государственная идеология, основывающаяся на социальных инстинктах человека в их самых примитивных, первобытных формах. А именно: (а) сакрализация общины, скрепляющей эту общину власти и осуществляющего власть вождя (социализм, тоталитаризм, вождизм); (б) культ предков общины, или рода (национализм, расизм, ксенофобский патриотизм); (в) отношение к другим народам как к лишённым полноценной сакральной санкции на существование, то есть либо как к объекту охоты и грабежа, либо как к подлежащим насильственной ассимиляции (агрессивный империализм).
Это очень точно выразил фашизм немецкий в своей формуле: «Ein Führer, ein Reich, ein Volk». Вождизм, власть (государственность), род (народ).
• …Одним словом, фашизм – это первобытная социальность в наше время.
• По существу, всякий политический спектр – не от «левого» к «правому», а от низа к верху: от фашистского идеала к идеалу правового государства.
(Причём как «левые», так и «правые» – имея в виду под последними консерваторов – одинаково тяготеют к низу этого спектра, и там почти неразличимы.)
• Социализм безмерно увеличивает возможности власти над личностью; если фашизм и не становится до конца социализмом, то, может быть, потому, что идеал равенства, вкупе с его неизбежной экономической неэффективностью и скудостью, находится в некотором противоречии с культом силы.
• Тоталитаризм не может не быть агрессивным, «мессианским»; если он слишком слаб для этого, он сам для себя создаёт «железный занавес».
• Фашизм – мессианизм, которому нечего предложить, кроме самого себя: кроме насилия.
• Фашизм – не заблуждение, а зло.
• Не говорите садисту, что вам больно, и фашисту, что он несправедлив. Это их возбуждает.
• Сила, пока в силе, права; дикари в своих схватках меряются не силой – а непосредственно правотой. – Государства – ещё вполне дикари, а государства фашистские и не скрывают этого.
• Обыватель более или менее готов ограничить свой персональный эгоизм в пользу коллективного эгоизма (потеснить «я» в пользу «наших»); он называет это патриотизмом; однако при этом он хочет своему самоограничению осязаемых оснований – сильной власти, способной вынуждать и карать. Властопоклонничество – важнейшая составляющая социально-патриотического инстинкта.
• Фашизм – это максимум того, что в обывателе составляет его духовность. (Ибо обыватель – это тот, кого от своей корысти может отвлечь лишь общая корысть, при условии, что имеется блюдущая эту общую корысть власть.)
• Гитлер – это очень много того, что в любом государстве признаётся необходимым и святым.
• …Хотят иметь фашизм прирученный, и называют это патриотизмом и духовностью.
• Фашизм – воспаление обывательского патриотизма.
• Фашизм возрождается и в стране, победившей фашизм: он слишком притягателен для тупиц. Чем меньше человек способен управляться умом, тем сильнее им правят инстинкты.
• Проблема фашизма, для ума, состоит в его абсолютном умственном убожестве. Точнее, эта проблема не философская и не логическая, а социально-психологическая: каким образом это убожество способно, в отдельные исторические периоды, подчинять себе далеко не только олигофренов. – А разгадка проблемы в том, что фашизм – не мысль, а инстинкт. В благополучное время этот архаичный инстинкт подавляется, в трудное – воспаляется и лихорадит.
• Фашизм не от ума приходит и уму в нём не с чем бороться. Понятный ему язык – сила.
• Обосновать фашизм на интеллектуальном уровне невозможно. Для тех, кто им заражён, он получает религиозное основание; тем же, кто избежал этой напасти, видны его до смешного примитивные, грубые зоологические механизмы.
• (Впрочем, задача интеллектуального обеспечения фашизма требует изобретательности, и соблазняла многих…
Легко быть фашистом – при куриных мозгах, когда в них ничего иного и не помещается, кроме «наши» и «не наши». Избыток мозгов, сравнительно с куриными, приходится уже «отрабатывать» – призывать на помощь иррациональное…)
• Сверхчеловек и недочеловек – в кровном родстве, и в союзе против разумного человека.
• Мы живем в переломное время (измеряемое масштабами сто-, а то и тысячелетий): образ права и гуманизма уже вырисовывается ясно, но вся унаследованная культура ещё пропитана первобытностью… Если решиться отвергнуть не только политические плоды фашизма, но и его культурные корни, мы, пожалуй, почувствуем себя неуютно…
• …А случись, немецкий фашизм победил бы – что бы было? Через полвека-век, много полтора, за неимением врагов агрессивность и тоталитарная бдительность поостыли бы, империя бы распалась, из юридических институтов родились бы демократические, и люди, в основном арийской расы, радовались бы жизни и упрекнуть их было бы не в чем (они же не виноваты…). И только время от времени историки обнаруживали бы странные документы – что, де, в своё время основатель земного рая Гитлер уничтожал целые народы, – только все находили бы это
отчасти оправданным, ещё больше преувеличенным, а главным образом уже не имеющим значения (что называется: «давно и неправда»). К тому же находились бы и другие исторические школы, смело ставящие подлинность этих документов под сомнение – и почему обывателю не верить именно им?
ФЕНОМЕН, ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
– феномен – установленное, воспринимаемое при определённых условиях, но не объяснённое (то же, что в одном из значений «факт», и что «явление»); установленное и слишком удивительное, не поддающееся объяснению на основе имеющихся знаний; явленное самоочевидное, в коем форма равна сущности;
– феноменология – свод и описание разных проявлений одной сущности; сущность во всех своих проявлениях.
• «Феноменальное» – значит именно «не поддающееся объяснению на основе имеющихся знаний»: единственное в своём роде и слишком удивительное.
• Очевидное необъяснимо, оно – феноменально.
• Когда речь идёт о первоначалах, описание (феноменология) тождественно объяснению (демонстрации сущности).
• Математика, логика – феноменология рассудка.
ФЕТИШ
– примитивнейший вариант идола: священный (точнее выражаясь, сакральный), заключивший в себе некую мистическую власть, предмет. То же, что (в одном из своих значений) святыня. «Сакральное материальное».
Это явление, удивляющее развитый ум неразличением духовного и физического, возможным, однако, для первобытного ума, которому мистическая энергия представлялась столь же осязаемой, как, скажем, электрическая или тепловая, и способной входить всюду, куда ей заблагорассудится, отсутствуя в прочих местах. Мы не можем видеть тепла, но что о некоторые предметы можно обжечься – это достоверно. Мы не можем видеть дух, но почему бы ему не избрать своим жилищем какой-то предмет?.. (Увы, современная глупость вполне воспроизводит в этом вопросе первобытный ум, ибо до сих пор освящают вещи и считают иные изображения и символы чудесными – то есть впускают сакральную силу в предметы или предполагают её в них.)
Фетишизм, заключающий духовное в вещи – на ином полюсе от того представления, что духовное – всюду и нигде. Политеизм, монотеизм, пантеизм – шаги от одного к другому, ступени умственного прогресса.
• В отличие от символа, фетиш – не выразитель, а материальный носитель идеи. Символ, знак, можно даже по уговору поменять на другой, тогда как фетиш нельзя запросто и потрогать. Иконы – не символы, а скорее идолы и даже, постольку, фетиши.
• Драгоценности – своего рода фетиши: предметы, воплотившие в себе мистическое действие дороговизны.
• Любимый предмет – почти то же, что фетиш. Разница в том, во-первых, что дикарь своего фетиша мог и бояться – сакральная сила не обязательно была для
него благой силой. Во-вторых, разница в том, что «сакральная сила» любимого предмета вошла в него не случайно – он ведь любим нами сам по себе, так что по отдельности от своего святого нами не мыслим.
• Художественный образ – одновременно значим и как символ определённой идеи (скажем, «обломовщины»), и сам по себе (живой и трогающий Обломов); потому образ в искусстве обладает силой особой, проникающей в наши души до архаичных, первобытных её пластов, – обладает магической силой фетиша.
• Заповеди – это моральные правила как фетиши. – Штука опасная: ведь «фетишизировать» нечто – значит выдавать условное за абсолютное, частное за общее, форму за дух, – то, за чем следует увидеть сущность, за самое сущность.
ФИЛАНТРОПИЯ
(в продолжение сказанного о благотворительности)
– сделать добро деньгами; ощутить свой личный материальный избыток как возможность общественного добра, и реализовать эту возможность по своему усмотрению.
• Благотворительность – добрая блажь.
• Как не считать в чужом кармане, когда кладёшь в него.
• «Никогда ничего не просите» (если хотите получить): каждому приятней осыпать кого-то милостями, чем просто выполнить просьбу.
• Благодетельствовать – значит уже вмешиваться, а это извинительно лишь в особых случаях.
ФИЛИСТЕРСТВО
(или обывательство, или мещанство)
– жизненная установка на благополучие по общепризнанному образцу.
То есть это неразрывное единство утилитаризма и конформизма: утилитаризма ни в коем случае не философствующего, а взятого как нечто общепринятое, и конформизма ни в коем случае ничем не жертвующего, кроме личности.
• Уж точно, что благополучие у каждого в значительной мере своё, индивидуальное; но обыватель жертвует коллективному представлению о том, в чём должно заключаться благополучие, и собственными вкусами.
• Обыватель – утилитарист, но принципиально не философ. Желать осмыслить свою жизненную позицию – значит уже придавать какое-то значение истине самой по себе, то есть не быть обывателем.
• Конформист – это «такой как все»; «современный человек» и того более – он «такой, как все сейчас».
• «Современное» – высокий синоним модного.
• Суждения бывают – объективные, субъективные и коллективные. Первые отражают, как могут, истину, вторые отражают желания судящего, а третьи отражают желание судящего быть таким, как все.
Субъективные суждения только отворачиваются от истины, а коллективные тщатся её уничтожить.
• Нет людей одинаковых! Но большинство хочет такими быть…
• Обыватель хочет быть таким, как все, сноб – таким, как все в его кругу, оригинал – не похожим на всех. А личности только и надо, чтобы ей не мешали оставаться собой.
• Обыватель хочет быть лучшим среди одинаковых.
• Самоутверждаются люди, равняясь на признанные образцы, а это значит – друг на друга.
• Обывательство, оно же ханжество. – Когда всё не по существу, а напоказ.
• Когда-то у филистера всё было традиционно, теперь – всё новомодно.
• Обыватели о вкусах не спорят. У них вкус один на всех: мода.
• В пошляке должно быть всё модно: «и лицо, и одежда, и душа, и мысли».
• У обычного обывателя мода распространяется на вещи. У обывателя элитарного модным должно быть и мировоззрение.
• При демократии культуру губит не власть, а обыватель – то есть мы сами, – и жаловаться не на кого.
• Обычай, как известно, – деспот; а ещё хуже то, что он непробиваемый и бессердечный тупица.
• Посредственность – деспот меж людей.
• Среднее, посредственное, тоже имеет степени. Законодатели мод – самые средние из средних. Они становятся такими, как все, раньше всех.
• Завистник – всегда в какой-то мере конформист. Ибо счастье у всех, по сути, индивидуальное, а зависть сравнивает и уравнивает.
• И завистник и смиренник могут иметь всего поровну, но… всё познаётся в сравнении: и вот завистник познаёт из сравнения с другими, что ему плохо, смиренник – что хорошо.
• Раньше буржуа был «сытый» и «добропорядочный». Нынешний буржуа ненасытный и недобропорядочный.
ФИЛОСОФ
– человек, ищущий умопостигаемого смысла бытия,
как минимум –
– ищущий во всём в первую очередь смысла.
Чего ещё можно искать, если не смысла? – Возможности приспособиться.
• По жизни, философ – человек, в чьих интересах истина, даже если она совсем не в его интересах.
• Если задуматься об антониме слова «философ», это – самое точное и полное – «обыватель» (разрешитель лишь частной задачи приспособления к жизни).
• И обывателю приходится что-то понимать, чтобы жить; а философ живёт, чтобы понять. – Обыватель думает, когда не может иначе, философ – потому что иначе не может. – Для обывателя истина не ценнее той пользы, которую она ему обещает. Для философа польза не ценнее той малой истины, которую она в себе содержит. – Философу, как хотите, а нужна лишь «вещь в себе». Обывателю – исключительно «для нас» (для него).
• Есть работники, которым достаточно знать, что делать, и есть такие, которым важно сверх того знать, зачем. Последние – это «философы».
• Если не философствовать – значит, жить ради маленьких преходящих радостей да из-за большого страха перед смертью. Философы живут для смысла.
• …Мудрец высоко поднимается над обывателем, но вечные вопросы и над ним, как звёзды – сколько ни поднимайся, не становятся ближе…
• Обыватель для философа – ещё не вполне разумное существо. Философ для обывателя – точный синоним пустослова.
Если не различать «пользы» и «сути», философия – это сама глупость!
• Польза – это способствующее существованию.
Удовольствие – это симптом полезного (иногда ложный или прямо лгущий). Смысл – это стимул к существованию, кроме пользы и удовольствия.
• Чего мы вообще хотим от жизни? Пользы, удовольствия или смысла. Обыватель – пользы, эстет – удовольствия, философ – смысла.
• Если смысл – это только польза, как в то верит обыватель, то философ ищет пользу от пользы.
• Обыватель потому презирает философию, что уже имеет её: «нет смысла, кроме пользы, вот о ней-то и думай».
• Обыватель – «позитивист не-философ». «Позитивист» – потому, что вопрос об истине самой по себе для него – «псевдовопрос»; что разум, по его убеждению, дан природой как инструмент нашего приспособления к миру, а не познания его; и что мыслить – значит только искать пользы. «Не-философ» – потому, что сама потребность привести свои взгляды в непротиворечивую систему уже есть частица потребности истины, у обывателя же, как позитивиста от природы, этой потребности не должно быть вовсе.
• Самоанализ – дело философское. Обывателю важно не «я», а «мне».
• Лишь исключительным людям иногда удаётся понять то, чего им не выгодно или не хочется понимать.
• Когда начинаешь что-то понимать, тебя перестают понимать. Внутри этого непонимания – несогласие.
• Частная жизнь, внешняя биография – лишь малый сектор подлинной биографии философа, свершающейся в первую очередь в его душе. Поэтому несоответствие частной жизни и учения философа – не больше, чем признак некоторого противоречия, прорехи в его учении, тогда как несоответствие слов и дел обывателя скорее всего означает просто ложь.
• …Между прочим: если у обывателя слова расходятся с делами, то дела обычно бывают хуже, а если мысль и практика расходятся у философа, то чаще приемлемее выглядит именно практика.
Я не уверен, что Кант в жизни был таким уж формалистом, чтобы никогда не солгать никому во спасение; что Джемс был большим прагматиком, чем те, которых мы часто видим вокруг себя; что Бентам отличался корыстолюбием, или Беркли – эгоцентризмом; что Маркс был «по жизни» материалистом; о Фрейде уж не будем и говорить… А Ницше, сообщают, лишился рассудка, защищая лошадь от побоев кучера, – в приступе столь презираемой им сострадательности…
• Теория не может быть связана обыкновением (сознание – бытием); но и обыкновение имеет свою власть, если даже его основания ложны, – так что противоречия между учением и жизнью философа почти неизбежны, притом что учение философа – и есть его настоящая жизнь.
• Честность философа, как ни странно это прозвучит, состоит не столько в том, чтобы он так и делал, как говорит, сколько в том, чтобы он так и думал, как говорит. Житейская практика – вообще не его область, здесь он заведомо слаб.
• Личность в истории роли не играет: если б она могла опуститься до этого, то не была бы личностью. – Политика – самое примитивное из возможных призваний, и полная противоположность призванию философскому.
• Философия не может быть делом одних только профессиональных философов, как Бог не может быть делом попов.
ФИЛОСОФИЯ
– искусство логически состоятельного теоретизирования за пределами научно (однозначно и достоверно) познаваемого, именно, в области представлений о самом общем: о началах бытия (онтология), о самой возможности иметь о них представление (гносеология), о нашем месте в нём (аксиология, этика), –
искусство, оправданное не столько своими успехами, сколько психологической потребностью в таких теориях, картинах мира.
Собственно философия – метафизика (вненаучное теоретизирование); но называют философствованием и всякий поиск гуманитарного смысла для нас чего угодно. Ибо этот смысл соотнесён с общим смыслом нашего бытия, и притом есть «смысл для нас», а «нас» – много, – не может быть однозначным.
«Философия» в расхожем смысле –
– поиски не пользы, а смысла; не лёгкого пути сделать то, что делаем, а осмысления того, что и зачем мы делаем.
«Философ» – значит «не обыватель».
• Философия – это попытка Понять Самое Главное.
• Философия – это то, что интересно в любом интересном. Это квинтэссенция всякого познания (а наука – его «сухой остаток»).
• Что такое вообще смысл? Это не «почему» вещи, а её «зачем», нечто весьма похожее на ценность, а ценности существуют лишь для нас, хоть и не вполне субъективно, но и не в прямом смысле слова объективно, не предметно…
Но философия упрямо ищет смысла. Ищет его так, как будто он не в нас, а в мире, а нам лишь остаётся его открыть. Её глубинное намерение – найти смысл объективный, ценность объективную, как мировой закон…
• Философия вдохновлена несбыточным идеалом постичь – не что-нибудь, а безотносительный смысл всего! – «ценность-в-себе»…
• …Но что же это значит, что человеку так важны решения бессмысленных (нерешаемых, вечных) проблем? Ответ напрашивается: он жаждет чего-то невозможного.
• Основной вопрос философии – религиозный: «зачем всё это»? Философия – это религия, переставшая быть таковой, разрешив себе думать и сомневаться.
• Религиозный смысл бытия – его нужность Богу.
Философский смысл бытия – его внутренняя необходимость. Но, как известно, ни одна теория не может доказать саму себя, её необходимость вне её…
• В отличие от философии, мировоззрение – это индивидуальная картина мира, логика которой может быть и вполне скрытой или вовсе отсутствовать (подменяясь логикой инстинктов или интересов). Если кто-то берётся своё мировоззрение обосновать разумно, такое мировоззрение назовут, именно, его «философией».
Идеология, в отличие от философии – это картина мира, предложенная индивиду социумом как священная для него, критическое уразумение которой табуировано. Естественно, логика в ней, если и присутствует, то никак не главное.
• Философия переняла свой предмет у мифологии и религии – это, так сказать, теоретическая мифология или же религия, ставшая думать свободно и оказавшаяся у каждого независимого ума своей собственной. (Сколько голов, столько умов, – то есть и столько философий.) Философская система очень точно названа «философской верой».
• Если философ настаивает на том, что философия – наука, – вероятнее всего он мечтает сделать из неё нечто, ещё более далёкое от науки, чем даже от подлинной философии. А именно – идеологию: навязать какие-то взгляды людям в качестве якобы доказательных.
От философии идеологию отличает, однако, уже её «принципиально безличный характер» (В. Кувакин); у философии характер «принципиально личный».
• …Разумеется, философия не наука, ибо научное знание принципиально ограничено воспроизводимым, то есть доказуемым, – однозначным и достоверным.
Однако высказывание «философия – наука о наиболее общих законах…» некий неопределённый смысл имеет. Действительно – скажем – «из ничего не возникает ничего» – это закон научный или философский? Вроде научный, но как его докажешь? А если сама наука может быть недоказательной, почему философии тоже не считаться наукой?..
«Наиболее общие» и потому невыводимые, недоказуемые научные «законы» – это, кажется, аксиомы. Ну что же – с оговоркой, что речь исключительно о таких аксиомах, относительно коих не было, нет и не может быть всеобщего согласия – можно назвать философию и особой наукой: «всеобщей аксиоматикой».
• Философский закон от закона научного отличается тем, что научный – прогнозирует, а философский – констатирует. То есть научный предсказывает факты, а философский только усматривает в фактах своё подтверждение (то есть по сути и не закон вовсе). Научный закон может предвидеть будущее, философский, в лучшем случае, помогает его достойно встретить.
• Философия необходима каждому! Но каждому своя.
• Философия – это жанр художественной литературы, который ближе всего можно определить так: авторские ремарки, прямое изложение позиции автора.
• Моя философия – это такая картина мира, в которой я оказываюсь прав...
• Наука – сфера знаний, философия – сфера представлений. Ценность знания определяется, кроме его важности для нас, в первую очередь его достоверностью, а ценность представления – его искренностью.
Кстати, логика этих представлений – а философия озабочена этой логикой, то есть внутренней непротиворечивостью – тоже показатель их искренности.
• Главная тема этого моего словаря-дневника – «психология философии».
• Наука отвечает на вопрос «что?», философия – «ну и что?». Последний вопрос, как известно, неразрешим…
• Философия тщится создать доктрину, в которую можно было бы верить, но в итоге – и в этом её главный урок – приучает не верить ни одной.
• Что философия даёт практике? – А что даёт практика философии?
То есть, прежде чем высчитывать, чем философия помогает жизни, хорошо бы хоть немного сориентироваться: а в чём смысл жизни, чему, собственно, следует в ней помогать?.. Вот она – практическая польза философии. Имей я представление о смысле жизни, я лучше знал бы, в чём моя польза, и шёл бы к ней вернее.
• Если бы философия вправду была наукой, жить было бы незачем. Главное дело жизни каждого оказалось бы не его глубочайше личным делом, а профессиональной обязанностью специалистов.
• Всякая ценная мысль – это прояснение чего-то, даже если эта мысль – вопрос. – Не выдавайте ваши заморочки за мысли…
ФИЛОСОФСКАЯ ВЕРА (типология)
Переход к статье «Философская вера (типология)»
ФИЛОСОФСКАЯ СИСТЕМА
(к статье «Система философская»)
• Система – это авторская мифология, религия, идеология или просто всякое рисующее картину мира беллетристическое (фантастическое) произведение, в форме логически связной научной теории.
Это дорисованная до целого картина видимого и доступного нам мира. Всё, что мы можем знать о видимом – это физика, всё, что остаётся довообразить – метафизика.
ФИЛОСОФСКИЙ ВОПРОС
(или «вечный»)
– вопрос метафизический, вне-научный, в принципе не могущий иметь доказательного однозначного ответа.
Ироническое: вопрос слишком расплывчатый и претенциозный.
• Нам нужно, в конце концов, не правды, а утешения. Но и неправда нас не радует. Так и становятся иные вопросы – вечными. Или, ещё – «проклятыми»...
• Подозрение: вечные вопросы – потому вечные, что ответы на них очевидны, но нас не устраивают.
• Неутешительные ответы на вечные вопросы нам даже и непонятны – оставляют недоумение. А в утешительные слишком трудно поверить.
ФИНАЛИЗМ
– идея существования в мире «конечных» или «целевых» причин (ед. ч. – “causa finalis”), – о которых может свидетельствовать, например, феномен эволюции видов, – и ведущих, как предполагается, к последней и высшей такой причине – промыслителю, творцу.
• «Конечные причины» в мире существуют и весьма реально: это всякий план действий, наметившийся, под влиянием причин порождающих, в голове любого живого существа.
ФОРА
– это когда человеку помогают ещё до того, как он начал бороться, –
то есть, психологически, в самое неудачное для помощи время.
• Трудности помогают всем, а форы – только сильным.
ФОРМА
в самом общем смысле –
– то, что делает бытие предметным и постижимым
(у Аристотеля, видимо, «бытие» из этой формулы – это «материя»). Обиходный, хотя и столь же общий, смысл –
– внешнее проявление чего-либо, по которому можно судить или только догадываться о его внутреннем, о сущности.
Эти же определения, более развёрнуто –
– проявление любого материального в ощущаемом мире – структура предмета (структура, за которой – сущность); видимое проявление сущности;
– видимость некоторого содержания, выражающая его, но не являющаяся им (видимость – то, что ещё не сущность, что должно быть от неё отличаемо).
То есть форма – это почти что «сама сущность», и «то, что не сущность».
• «Содержание» подлинного произведения искусства неформализуемо, как всё живое, то есть несводимо к какой-то определённой информации, которую каждый воспринимающий понимал бы одинаково, в любой передаче (форме). То есть его «содержание» неотделимо от его наличной «формы». – Постольку и говорить о «содержании и форме» в произведении бессмысленно. Можно судить – об «идее и исполнении»; но это уж требует тонкости исключительной.
• …Нет, подлинное искусство никогда не занимается изобретением подходящей «формы» для какого-то готового «содержания» (которое можно было бы изложить, например, в философской или социологической статье); скорее, оно занимается только прояснением «содержания», вплоть до его эстетических пределов – единственно возможной его «формы».
Так и лучший дизайн (прикладное искусство) – функциональность вплоть до своего эстетического завершения в форме.
• «Содержание» произведения искусства, которое можно изложить словами – это, скорее, его «форма», и во всяком случае не суть.
Идея произведения раскрывается сюжетом, упоминаемыми обстоятельствами и т.д., как поводами, но не является ими.
• Внешность всего живого никогда не является только продолжением его функций, но несёт и свои функции: скрывать, дезинформировать, нравиться, пугать…
• Внешность обманчива, в этом её назначение.
• Форма – то в сути, что может её раскрывать и может прятать.
• Ум проявляется во всём и никак не выглядит.
• Пустое всегда старается выглядеть значительно, и убеждает легковерных.
• …Что бы они ни делали – они делают вид, и за лицевой стороной у них не содержательная сторона, а сразу изнанка.
• Утопающая сущность хватается за видимость.
• Бесформенно и соответственно неосязаемо только время, его можно ощутить лишь по косвенным признакам – по изменениям формы.
Форма (мундир) – обозначение жалованной социальной роли.
Социальная роль тем и вожделенна, что придаёт форму нашей тягостной внутренней неопределённости… то есть избавляет личность от её главного достояния – свободы самоопределения.
ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ
или Что такое искусство
Переход к статье «Форма и содержание…» (другое название: «Единство формы и содержания, или Что такое искусство»)
ФОРМАЛИЗАЦИЯ
– выделение необходимого и достаточного набора общих (то есть внешних, доступных стороннему наблюдателю) признаков предмета (понятия, явления, ситуации), позволяющих его идентифицировать как таковой, – подвести его под определённую категорию, в рамках которой вся полнота его внутреннего (индивидуального) содержания должна выступить как несущественная.
Чем формализация отличается от определения? Ведь и всякое определение должно отрешаться от частностей и принимать в расчёт лишь необходимый и достаточный минимум признаков. Наверное, строгое определение – полностью формально, то есть не содержит неформальных элементов.
А «в жизни» формализацией назовут –
– определение, отрешившееся от частностей, которыми могут оказаться ваши самые справедливые интересы…
Формализовать – значит сделать доступным постороннему. Скажем, судья не участвовал в конфликте, который должен рассудить, «он не Бог и всего знать не может», но формальных признаков ему достаточно для того, чтобы вынести формально справедливое решение. Которое, и не будучи совершенным, всё-таки будет лучше, чем продолжение конфликта или решение его дракой.
Некоторые вещи вообще неформализуемы. То есть, касательно них, либо заведомо отсутствуют внешние признаки, либо таковые и наличествуют, но всё равно не позволяют человеку, чуждому данной вещи, судить о ней даже приблизительно верно. Например, талант (художника, писателя). Возьмём такой признак таланта, как «верность чувству». Об этом признаке можно судить только интуитивно, узнавая в чужом чувстве своё, веря или не веря; ничего не чувствовавшему зрителю тут нечего делать, удостовериться в подобном признаке формально невозможно. – Новизна? Вот, будто бы, вполне формализуемый признак. Но он сам по себе не работает, новизна может и ничего не стоить. И т.д.
Неформализуема человечность.
Зато формализуема мораль: существуют же «моральные нормы». Впрочем, покуда эти нормы – моральные, то есть такие, контроль за которыми осуществляет наша собственная совесть, неформальным остаётся по крайней мере само наше послушание этим нормам. Мы лучше всех знаем, чисты мы перед ними или нет, и не можем, таким образом, направить буквальное исполнение нормы против её смысла, как его понимаем.
До некоторой степени формализуема справедливость. Она и вообще являет собой некий гипотетический договор, в который каждый член человеческого сообщества мог бы, по нашему представлению, вступить a priori; договориться же наперёд можно лишь формально, то есть условившись игнорировать некоторые неучитываемые частности и возможные в будущем обстоятельства.
Предельная формализация норм справедливости – право (законность). Право формализует некую общую норму, превращая её в закон, при этом оставляя индивидуальную совесть свободной, а контроль за послушанием закону передаёт внешним инстанциям (суду и полиции). Отношения личности с законом полностью формализованы: если, скажем, букву закона можно направить в ущерб его духу и себе в корысть, то виноват в этом только закон. Так сказать – закон глуп (поскольку формален, «суров»), но это закон…
Иное (до некоторой степени) значение –
формализовать – это и «формулизовать», то есть найти формулу, описывающую, каким образом переменные составляющие некоего единого целого количественно зависят друг от друга.
ФОРМАЛИЗМ
– дотошность в соблюдении принятых форм в чём-либо, в ущерб его сущности (то же, что педантизм); особо – в морали: усердие в букве моральных правил, в ущерб их духу (то же, что фарисейство или ханжество).
• Общепринятое печётся о правильном, а не о подлинном. А это значит – о форме, а не об истине и не добре. Его тайный смысл – «всякому безобразию своё приличие».
Честный человек отступает от формы, и – изгой. Негодяй её блюдёт, и принят.
• …Всё же моральный формализм имеет некоторые моральные же основания, а именно: сама надёжность человека в соблюдении правил (так называемая порядочность или принципиальность), независимо от фактической эффективности их применения во всяком данном случае, и даже, до некоторой степени, независимо от достоинства самих правил – свою цену имеет.
• Формализм – это жёсткое именование принципиальности и мягкое именование ханжества.
• Формализм – это когда за тебя действует долг, а ты сам, подобно Пилату, умываешь руки.
• Формализм – это когда долг заменяет совесть.
• Что есть добро? – пучина сомнений. Долг? – это когда не колеблешься.
• Если ваша моральность начинает приносить вам удовлетворение – что-то не так: рассчитаться с совестью можно лишь формально.
• Формализм – мораль как прокрустово ложе для добра; совести же, если она хочет играть какую-то роль, остаётся следить за экзекуцией.
• Формалист разрешает себе ничего не чувствовать на законных основаниях.
• «Трудно быть добрым», как это знали ещё древние; проще – моральным; ещё проще – принципиальным.
• Совесть – содранная кожа, принципиальность – броня.
• Принципиальный пойдёт на любые жертвы, лишь бы не затрачивать душевных усилий.
• «Поза» – формализм, вошедший в азарт.
(«Поза» есть театральный эффект, из которого сделали боевую позицию.)
• Формализм – перевод живых моральных отношений в условный, даже игровой план, и как таковой, он легко становится азартен.
• Формализм бывает тупым, азартным и фанатичным.
• Сутяжничество – агрессивный формализм.
• Тайная борьба с совестью делает формализм маниакальным.
• Фанатизм без формализма не может существовать, потому что видеть и учитывать живую реальность – значит уже перестать быть фанатичным.
• Формализм предлагает простые и однозначные решения неисчерпаемо сложных, и уже одним этим мучительных вопросов, и так вербует себе фанатичных сторонников.
• Формализм – унылый фанатизм. Фанатизм – формализм одержимый.
• Формализм – односторонность; та сторона, которую он соглашается видеть во всём – внешняя.
• Ум формальный – значит верящий, что какими-то своими доступными аспектами предметы уже могут быть исчерпаны. Это ум пополам с глупостью.
• Моральный формализм – какая-то моральная неталантливость. Но часто, увы, упорная и тщеславная.
• Формализм – великая лёгкость; жизнь представляет собою задачник без ответов, а у формалиста в руках, напротив, листок с ответами.
• Опаснее всего человек тогда, когда прав.
• За то, чтобы всегда чувствовать себя правым, можно и душу дьяволу продать… что формалист и делает.
• Сделать что-либо «формально» – значит «чтобы только отделаться». И именно глубинное «чтобы отделаться» составляет секрет таких превращений формализма, как догматизм, рьяная принципиальность, фанатизм. Отделаться здесь хотят от сложности жизни. Но если обычное «чтобы отделаться» подразумевает «кое-как», то «чтобы отделаться» фанатика – «пойти на всё».
• Фарисейство – фанатичный формализм, породнившийся с лицемерием.
Союз формализма и лицемерия весьма естествен, потому что сами моральные
принципы, в живой жизни, входят меж собою в противоречие, и выбирать из них, получается, вправе и какие-то наши тайные страстишки.
ФОРМАЛИЗМ (В ИСКУССТВЕ)
– одно из именований авангарда, данное ему его критиками: подразумевающее провал попытки авангарда проникнуть в сферу иррациональных «высших» смыслов и падение его в пустое формотворчество.
• В подлинном искусстве и правда нет каких-то отдельных «содержания» и «формы», но неверно понимать это так, что искусство должно отречься специально от «содержания» – тогда оно, по существу разделив их, действительно, западает в пустую форму.
• Произведение искусства не должно, конечно, «обозначать» какое-то содержание, которое легче было бы передать иначе (а всякое содержание легче изложить словами, чем образами). Но оно должно, конечно, что-то значить – создавать значимый образ.
• Слова не могут существовать без смыслов. При желании можно доказать,
что лучшие произведения Хармса смысл имеют, или хотя бы отталкиваются от смыслов, берут свою энергию от их разрушения.
• Правда, что то, как пишет писатель (рисует художник, играет актёр и т.д.), важнее того, что он пишет (рисует, играет…). Но это отнюдь не значит, что главное – форма. Это значит, что искусство должно прежде всего быть искусством, и никакая значимость его «содержания» таковым его ещё не делает.
• …Искусство, не призванное чего-либо постигать или выражать, созидающее только то, что созидает, то есть пустую форму, отрекающееся, в крайних случаях, даже от красоты (гармонии этой формы)… однако с претензией на рождение, в этой полой форме, не чего-нибудь, а самого трансцендентного.
• Авангард от прикладного искусства отличается претензией на трансцензус. И именно эта претензия его и губит, заставляя отрекаться от того лучшего, на которое только и способна чистая форма – от способности доставить удовольствие, то есть от красоты.
• «Формализм», конечно, кличка. Но кличка меткая: она указывает на путь вырождения искусства, решившегося отречься от человечески понятных смыслов ради «трансцендентных».
• Чувствовать и мыслить реальное – утомительно. И вот родилось это странное искусство – чувствовать и мыслить пустое…
• …Не «голый король», а одетое пустое место.
ФОРМАЛЬНОЕ
(формальный подход, формальное определение, решение, требование, отношение и т.д.)
– основанное исключительно на обязательных внешних (то есть инвариантных для любого воспринимающего и, может быть, специально оговорённых) признаках предмета, с которым имеют дело, и принципиально игнорирующее все прочие признаки, составляющие его уникальность.
Инвариантное для любого воспринимающего называется «внешним», потому что «внутреннее» любого предмета неисчерпаемо, и разные субъективные («внутренние») его восприятия никогда не смогут полностью друг с другом совпадать.
Оно не называется, однако, «объективным», поскольку, хотя и отрекается от субъективного, но вместе с тем отрекается и от полноты истины в отношении всякого конкретного предмета, с которым имеет дело, тогда как объективность – это именно стремление к такой истине.
Ещё определение (по существу то же самое) –
– общее в частном, которое только и берут в расчёт, имея дело с этим частным. Игнорирующее конкретное в предмете, рассматривающее его только как представителя своего типа, рода, класса.
Юридический подход – формальный; каждый отдельный случай он подводит под общий, формально определённый.
Формальное – удовлетворившее неким заранее определённым нормам и за сим свободное быть каким угодно.
• Формальность – беспристрастность, и в этом смысле сама справедливость…
ФОРМАЛЬНОЕ И СВЯТОЕ
Переход к статье «Формальное и святое» (другое название: «Святое и формальное»)
ФОРМАЛЬНОСТЬ
– действие, могущее и не иметь прямого смысла, но предписанное общим правилом для подобных случаев.
Определённый способ совершать определённые действия, установленный с целью возможности формализовать их (придать им однозначный смысл).
А также –
– правило, утратившее смысл.
• Вежливость и формальность. – Формулы вежливости именно и составляют определённые способы совершать определённые действия по отношению к другим людям, которые мы применяем, если не хотим, чтобы наши поступки могли быть восприняты ими как задевающие их достоинство. Сущность вежливости – уважение чужого достоинства, а исполнение её – формальности.
Как бы мы ни относились к человеку, его личного достоинства это никак не должно касаться – мы должны уважать это достоинство и в том, кого не любим, а значит быть с ним вежливым; вежливость и формальна и неформальна.
• Вежливость должна держаться формальностей, а потому в близких отношениях бывает и неуместной, бестактной.
• «Так надлежит нам исполнить всякую правду» (ответ Христа на вопрос, для чего он крестился у Иоанна). – То есть: «исполнение правды может быть не похожим на самое правду, но точность формы имеет своё значение». А может быть, просто – «формальность, никуда не денешься»…
• Неформальный смысл формального: исключение возможности придраться.
ФОРТУНА
(к эссе «Судьба»)
• Каждый миг решается вся наша дальнейшая судьба. Но эта мысль нас не сводит с ума, потому что мы слишком мало знаем, как именно она решается.
ФРАЗА
(к эссе «Афоризм»; и кроме смысла «напыщенное и пустое высказывание»)
• Собственная форма мысли – фраза, предложение. Любая мысль умещается во фразу. Афоризм – отшелушенная мысль.
• Афоризм – это мысль, которая, будучи лишённой вступлений и комментариев, становится не менее, а более интересной.
• Мысль – это установленная закономерность, афоризм – её предельно чёткая формула.
• Наше время – время падения поговорок. То ли, действительно, формулировать свои осмысления людям стало легче, чем припоминать готовые и цитировать; то ли – отпала вера в ценность осмысления вообще.
И всё же, кое-какие поговорки оно ещё не только помнит, но и рождает. Например, «мечтать не вредно». Удивительно на первый взгляд, чем такая мелочь сумела завоевать популярность, но кое-что понять можно, кое-какие черты ментальности времени тут отражены. Этим говорят собеседнику: «твои проекты, естественно, несбыточны, но если они тебя развлекают, пожалуй, развлекайся». То есть: мечтать глупо, но и отказывать себе в удовольствиях глупо, – независимо, так сказать, от их качества. Очень даже характерный комплекс из сурового реализма и убеждения в самоценности удовольствия.
• Афоризм – фраза, которую хотелось бы подчеркнуть.
• Афоризм – не острота. Он бывает похож на остроту, но разница есть: острослов хотел насмешить, афорист – прежде всего понять.
• Афоризм – это не острота (сейчас эти две вещи почти перестали различать), – так же, как, скажем, притча – не анекдот.
Другое дело, что в мире столько важной чепухи, что точно сформулированная правда – афоризм – оказывается более или менее похожей на шутку. Но для самого афориста этот эффект должен быть побочным.
• Афоризм – это когда вы говорите что-то очень понятное, и тем не менее неожиданное и удивительное.
В нынешнем, всё-таки несколько сниженном понимании, афоризм – это умная шутка. Шутка, в которой её «доля правды» приближается к 100%.
• Свойство всякого фрагмента – возбуждать воображение; афоризм – фрагмент особого рода: только вывод.
• Афоризм – это подсказанный вывод. Который услышит и поймёт лишь тот, конечно, кто его искал.
• Афоризм – жанр того «полуслова», с которого всё должно стать ясно.
ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ
– соответствие формы предмета утилитарного назначения – этому своему назначению.
• Красота – цветок функциональности. – Вот идея современного дизайна.
