Уважение и любовь

Уважение – это чувство чужого достоинства. Чужой должен быть уважаем, хотя может быть и вполне мне безразличен.	Любовь – это чувство чьей-то, конкретного человека, ценности (точнее сказать – святости), его жизненной необходимости, нужности для тебя.
Уважение личности. – Это чувство заповедности, неприкасаемости для тебя чужого личного. Свята и табуирована для тебя личность как таковая – любая. Последнее значит, что святыней для уважения в другом человеке является, строго говоря, лишь личность вообще, а не его конкретная личность, не индивидуальность. Последняя должна оставаться для уважительного человека на замке, табу, личным делом и безраздельным правом уважаемого. Уважение есть наилучшее отношение к постороннему нам человеку; это готовность и умение блюсти все установленные перегородки между людьми; уважать – значит уважать чужого и чужое, самое его отдельность. Отсюда, будет ли уважаемый нами человек умным или глупым, будет иметь вкус или не иметь и т.п., даже будет ли хорошим или плохим – нас не касается (поскольку это не нарушает чьих-то очевидных прав). Наши собственные оценки чужой индивидуальности никак не должны обнаруживаться, если их не ждут и о них специально не спрашивают, и, даже если они отрицательны, никак не могут влиять на уважение к его личности. Однако, в силу понятных причин, обойтись без оценок чужих поступков и значит, косвенно или почти прямо, чужих индивидуальностей мы не можем. Это даже может входить в наши обязанности. И тут противоречивость уважительной установки «судить дела и уважать их автора» становится явной и щекотливой. Очевидно, что эта установка поневоле выводит к формализму, а формализм этот, в особых случаях, даже особо близок к издевательству. – Хорошим примером тут могут послужить те отношения, в которые попадают критик и писатель. Не случайно говорят об особом авторском самолюбии: писательский труд выставляет индивидуальное на общее обозрение, и пренебрежительные оценки труда бьют прямо в личность, оскорбительны; на фоне этой критики, неизменное «господин», уверяемый в «совершенном почтении» (в любом варианте), выглядит самой ядовитой насмешкой. Это указывает на роль любви в уважении. Без минимума любви – доброжелательства к индивидуальности другого – формулы уважения, как сказано, похожи на изощренное издевательство. Есть и еще важные точки соприкосновения уважения и любви: по-доброму можно относиться и к чужому человеку – в конце концов, и близкие получаются из чужих. Деликатность и предупредительность – вот добрая, любящая уважительность, с какой берегут сокровенное, интимное другого человека.	Абсолютно необходима, то есть незаменима для тебя, в любви, сама неповторимая личность другого. Но важно, что святыней для любви является, строго говоря, не личность вообще (таковая равна себе в каждом), а его индивидуальность; не вообще человек, а этот вот человек. Так, признаком подлинной влюбленности является забвение предыдущих предпочтений («мне вообще нравятся такие-то и такие-то»). «Умную» или «стройненькую» женщину может заменить другая «умная» или «стройненькая», а любимую – никакая. Любовь не сравнивает и не относит к общим категориям. Индивидуальность остается полным и безраздельным правом любимого, но – потому, что в ее достоинствах не сомневаются, потому что все, что она может обнаружить для любящего – это только новые чудеса. Итак, любовь, эта крайняя степень неравнодушия, есть полное исключение формализма, с каким положено относиться к чужому – а с этим и перешагивание рамок уважения. Любящие осмысляют друг друга в превосходных степенях, и при этом – что непонятно с точки зрения уважительности – переходят на «ты». (Осмыслить это «ты» можно, например, так: любовь обожествляет, а бог, с некоторых пор, для нас один. Но еще точнее следующее осмысление. Любовь – это полная противоположность отчужденности; другой человек входит в тебя и вбирает в себя твою собственную, лучшую часть, без которой тебе и жить нельзя; любимый – это «сердце мое», «душа моя». К себе мы не обращаемся на «вы».) И однако… любовь не-хама, не-эгоиста все-таки и элементарно уважительна. И даже в какой-то особой, высшей степени. Любовь изощряет внимательность к другому, не только интерес, но и чуткость, страх ранить; любить – значит и быть предупредительным, деликатным. Если для хама любимый превращается в любимую собственность без права на личное – нечто, обязанное быть подвластным и во всем открытым – то для достойного человека он есть святое: то, что имеет власть, но не подвластно, что открывается благодарному взору, но во что нельзя лезть. – Совершенно без уважения, любовь – это какой-то странный вид насилия; это потребительство, духовное людоедство. Любовью извиняется и даже предполагается перешагивание перегородок, расставленных правилами уважительности, но, конечно, любовь еще не дает на это права; такое право дает только взаимность. Есть и еще один пункт, где проявляется и где необходимо уважение в любви. – Это забота об особой сохранности сокровенного интимного любящих, – «личного двоих», а значит, вдвойне сокровенного.
Уважение статуса и силы. – Архаичный человек (архаичное в человеке) уважает статус независимо от вопроса о том, насколько имеющий высокий статус соответствует ему по своим достоинствам; ведь статус – это сила сама по себе, которую первобытное в нас только и уважает. Как соотносится с этим любовь? – И деспотизм, и слабость человеческая делают так, что высший чин, как правило, ждет от низшего не только уважения, но и любви. А слабость и рабство в низших чинах действительно эту любовь ощущают, – для них «всякая власть от Бога». Впрочем, если высший чин достоин своего места и таким образом ставит свою власть на службу добру, ощущение этого действительно похоже на любовь.	Любовь ничего не знает о социальном статусе; возможно, она для того и понадобилась природе, чтобы создавать новые комбинации генов без помех со стороны разных, в том числе и социальных перегородок. О статусе знает наша пошлая рациональность, но – «я за то люблю Ивана, что головушка кудрява», также «любовь зла, полюбишь и козла». Хотя учебники психологии и сообщают, что статус в мужчине (как молодость или красота в женщине) составляет элемент его половой привлекательности, – если любовь так или иначе, неважно от каких причин родилась и уже налицо, она сама наделяет любимого наивысшим «статусом». Любить – каждому по чину (это ведь не значит, как полагают пошляки, что влюбленный расценил себя «под пару» любимому и оттого «выбрал»); «любовью оскорбить нельзя».
Уважение достоинств, или превосходства в чем-то. – Все хорошее, что есть в ком-то другом и чего не хватает в тебе (опыт, талант, умение) – если в тебе достает ума это разглядеть и оценить – вызывает к нему невольное уважение. А если к этому примешивается благодарность – отсюда уже очень недалеко до любви. (Любовь ведь и вообще очень похожа на благодарность; влюбленный, не осчастливленный взаимностью, остается счастлив тем, что любимый существует – благодарен за факт его существования.) Уважать, ценить – это чувствовать, что в другом достойно любви.	Никакие ощущаемые достоинства и превосходства человека еще сами по себе не предполагают любви к нему – «не по хорошу мил, а по милу хорош». Но, с другой стороны, все в любимом человеке составляет его особое, только ему свойственное достоинство, все – его превосходство. Мелкие недостатки выглядят его милыми характерностями, серьезные – необходимыми продолжениями его исключительных достоинств, непростительные – его несчастьем, бедой… (В общем, как известно, любимому достаточно существовать, чтобы вызывать благодарность.) В этом смысле – любовь, невольно, заставляет и уважать. Любить – это уважать безмерно.

На первую страницу

Сайт управляется системой uCoz