Подумалось, что...
Александр Круглов (Абелев)
Удовольствие
И тело, и душа требуют своего, и исполнение тех и других потребностей знаменуется удовольствием.
Да, именно: дела совести тоже доставляют удовольствие, только не физическое, плотское, а так называемое моральное. Последнее относится к классу потребностей более трудно определимых, чем пища или сон, но точно так же заложенных в нас нашей же природой. Только здесь в нас говорит наша природа как вида – ставящая перед индивидом задачу не только собственного, но и общего выживания.
Определение удовольствия очевидно; вот оно –
удовольствие – это чувство удовлетворенной потребности.
Мы видим уже из одного этого определения: настоящая цель наших поступков – удовлетворение потребностей (плотских и моральных), удовольствие же – своего рода побочный результат, изобретенный природой для того, чтобы стимулировать нас к этим ее целям.
Действительно: как «побочный результат» достижения подлинной цели, в которой мы, как существа лишь в ограниченной степени сознательные, можем и не отдавать себе отчета – удовольствие проходит скорее, чем возникает новая потребность (лишь редкие счастливцы и еще мудрецы бывают постоянно счастливы тем, что имеют). Так оно потому, что дело не в удовольствии. Дело в самой потребности, удовлетворение коей оно знаменует.
Таким образом, ориентация на удовольствие само по себе – ложная; точнее – обманчивая. Это только ориентир, который не должен заступать самое цель, поскольку способен вести и мимо цели. Однако природа не изобрела для нас лучшего ориентира, и игнорировать голос природы было бы еще неразумнее, чем слепо ему подчиняться. Удовольствие – еще не гарантия того, что вы попали в цель, но и удостовериться в ошибке мы можем лишь по тому критерию, что в дальнейшем за полученное удовольствие мы расплачиваемся худшим неудовольствием. Ошибка и в том, чтобы гнаться за удовольствиями, и в том, чтобы их игнорировать.
* * *
Каким образом удовольствие ошибается?
Во-первых, оно может ошибаться, как и все, что определено в нас природой, – как все биологическое вне-разумное. Всякий инстинкт, мудрый в общем случае, в огромном числе конкретных ситуаций может обманываться, иногда и фатально. Рыба, идущая на нерест, может попереть и на плотину – верную гибель. Стадный инстинкт, составляя для первобытного человека основу возможности общежития, буквально основу его нравственности – ведет к ужасным потерям и сил и жизней, а в настоящее время приближает мировую катастрофу. Один из самых обиходных, очевидных и горьких примеров ложного удовольствия для человека, удовлетворенности-миража – алкоголь. Пьяный счастлив тем, чего не имеет, – и, даже если бы можно было благословить его на это состояние, покуда он его испытывает, – ясно, что состояние это не может длиться долго и реакция, расплата, раньше или позже наступит.
Во-вторых, вообще, всякое непосредственное удовольствие, если безоглядно ему отдаться, даже как правило оборачивается последующим неудовольствием, так что взвешивать «сейчас» и «потом» должна сама ориентация на удовольствие, если только хочет быть надежной. Умный гедонизм сам поставит себе границы. Непосредственное удовольствие свою цену имеет, конечно (приятное приятно). Но именно – цену: нечто имеющее меру, предел. Это противостояние «сейчас» и «потом и вообще» осмысляется обычно как противостояние между «удовольствием» и «пользой»; первое – это просто непосредственное удовольствие, второе – возможность удовольствия в дальнейшем, подготавливаемая сейчас и постоянно требующая самоограничения в удовольствиях уже сейчас. Подчеркну, что тут бог – мера; меру должно знать удовольствие, меру должна знать и польза, наше «благоразумие»; если служение своей же пользе отберет у нас всю радость жизни, так что светлое «потом» убьет всякое «сейчас», то это – тоже заблуждение, едва ли не худшее всякой легкомысленности; это служение химере.
В-третьих, как уже сказано, удовольствие вообще сопровождает лишь первый момент удовлетворения потребности, даже истинной. Для общей удовлетворенности тем, что уже приобрел и имеешь, нужна особая способность, нужна – мудрость, – умение сознавать истинные потребности и меру своего владения ими. Ориентация на удовольствие само по себе приведет к погоне за удовольствиями – уже за пределами истинных потребностей, необходимых и достаточных – к мучительной, не имеющей завершения гонке.
В-четвертых, ориентация на удовольствие само по себе – это дорога к пресыщению (чему-то в своем роде худшему, чем голод). Это верный способ нажить себе отвращение к тому, в чем есть истинная потребность; хуже голода, так сказать, только испорченный желудок. Ясное дело, пресыщение – вещь весьма вредная и неприятная, доставляющая неудовольствие и непосредственно, и в своих отдаленных результатах.
В-пятых, отсюда видно, что гонка за удовольствиями должна повести к возникновению и раздуванию искусственных потребностей. Мало того, что искусственные потребности развиваются на счет, следовательно во вред естественным – это чревато истощением ресурсов и ведет (по прямому направлению, и финишная черта уже проглядывается) – к концу света, закату человечества…
Ну и (в-шестых, но это тема столь важная, что не может быть сведена к одному из пунктов) – приходится согласиться и с тем (и это – общее место), что удовлетворение своих животных потребностей приносит удовольствие непосредственное и для большинства людей пока еще куда более явно ощутимое, чем удовлетворение их собственной моральной потребности. Да, поступить с согласии со своими чувствами сострадания или справедливости – это великое достижение и удовольствие. Удовольствие, стоящее любых материальных жертв. Но, чтобы ощутить это, нужно быть в достаточной мере душевно развитым или одаренным от природы, нужно стать – вполне человеком. Покуда человеческое большинство этого еще не достигло, оно естественно вынуждено себя запугивать и приневоливать к добру каким-то мистическим жестоким «долгом», «высшим законом», а ориентация на непосредственное удовольствие будет означать приоритет своекорыстных удовольствий над моральными. Увы.
Больше того. Тут надо снова подчеркнуть наш основной тезис, что удовольствие не должно становиться целью само по себе – и в случае «нравственного удовлетворения» тоже! Чистая совесть представляет собой, конечно, «удовольствие», лучше сказать – счастье, – но и здесь оно достигается не как самоцель, а как побочный результат истинно доброго поступка. Ибо, если за цель принять удовольствие ощущать себя нравственным, а не само нравственное дело, не «плод добрый», то лицемерие и фальшь себя ждать не заставят. В этом, как известно, и состоит грех фарисейства.
В общем, удовольствие обманывает, как только становится целью само по себе. Заслуживает награды тот, кто трудится не для награды; тем паче недостойно искать наград без труда; а незаслуженное впрок не идет.
* * *
Все это безусловно так.
За сим, конечно, все время проглядывает и та обратная сторона, о которой мы уже говорили.
Согласно определению, с которого мы начали, удовольствие – чувство удовлетворенной потребности; чувство, призванное удостоверить нас в том, что мы поступили в отношении своей потребности верно. Голодного, в нормальном случае, радует хлеб, жаждущего – вода; замерзшему приятен камин, мучающемуся на солнцепеке – тень у ручейка, и не наоборот. Так что верить своему удовольствию – что значит, кстати, примерно то же, что верить себе – это в биологическом смысле почти то же, что верить глазам. Глаза – на то и существуют, чтобы ими пользоваться! – Да, и глаза тоже могут ошибаться, мы это слишком хорошо знаем. И все же: «не верь брату родному, а верь своему глазу кривому» (хотя бы и кривому), – зрячий ошибается иногда, слепой, сколь бы ни был хитроумен, и сколь бы ценными советами ни ползовался – постоянно. Разум хорош и необходим, чтобы корректировать показания чувств, но игнорировать их – самое нелепое заблуждение!
В конце концов, удовольствие – это польза от пользы. Если непосредственное удовольствие нередко бывает необходимо принести в жертву пользе – возможности удовольствий, и причем без раскаяния, в дальнейшем, – то польза, от которой вовсе не предвидится радости – это, как сказано, химера. Даже настоящее благоразумие, и то – «если очень хочется», можно принести в жертву. Польза без радости – и общая и личная – химера вредная и разочаровывающая, худшая, чем любая ошибка, дающая радость хоть на минуту.
Последнее важно сознать и потому, что оно имеет прямое и важнейшее значение для потребностей моральных. Моральное в нас, каких бы ни требовало от нас ограничений, ценно не этими жертвами – оно должно иметь в виду, в конце концов, чью-то радость. «Плод добрый», по выражению Христа. Чувство, что «плод» удался – вот наша простительная корысть, «моральное удовлетворение». И эта «корысть» нам дороже большой собственной корысти – здесь, на земле, «где моль и ржа истребляет»… Надо только отдать себе в этом отчет.
* * *
Итак. Высшая ценность – жизнь. Наша собственная, и нашего рода, и (поскольку мы, как существа разумные, уже способны увидеть во всем живом живое, а не только возможность быть съеденным или съесть самому) – жизнь вообще, жизнь всего живого. Ее, жизни, нужды, ее потребности – это наши желания; удовлетворение желаний, в нормальном случае, знаменуются удовольствием. Жизнь сама ориентирует нас, давая нам – не «Lustprinzip», а «Lustorientier», ориентирами же следует пользоваться с осторожностью и разумением. «Принцип» – лишь интересы самой жизни.
Март 2011
Близко к теме:
Идея эвдемонизма
Эгоизм и эгоцентризм
Этика человечности как преодоление эгоцентризма
Этика Христа как «ситуативная этика» или совесть
Статьи Словаря «Долг», «Долг и склонность», «Гедонизм», «Фарисейство» и многие другие