Сто лет Московского механико-машиностроительного института им. Баумана. 1832–1932 : [Юбилейный сборник] / Ред. совет: А.А. Цибарт, П.В. Журавлев, А.М. Аравин, А.И. Фоминых. – Москва : Госмашиздат, 1933 (с. 281–290)
 

Б. Розенцвейг

Уволенная служанка
юбилейные параллели (фельетон)

Еще 50 лет тому назад нынешний институт им. Баумана (тогда носивший название МТУ) выступил на Всемирной политехнической выставке в Вене. Уже тогда опыт МТУ произвел большое впечатление, и ряд иностранных журналистов на английском, немецком и французском языках посвятил статьи, освещающие работу этого единственного в своем роде учебного заведения.

С тех пор в стенах МВТУ, в его кабинетах и лабораториях, перебывало много иностранных профессоров с мировыми именами, а выступление училища на Всемирной выставке в Филадельфии превратилось в какое-то триумфальное шествие.

Мы почерпнули эти сведения из истории института, на каждой странице хранящей следы новых побед. И вот сейчас, когда нам приходится вновь продемонстрировать все эти умноженные достижения перед лицом капиталистического Запада, мы испытываем подлинное и вполне оправданное затруднение. Оказывается, шансы на успех этой нашей попытки весьма и весьма невелики.

Не горячитесь! Мы предвидим ряд бурных возгласов и даже целый взрыв негодования. Вполне возможно, что компетентные лица, уверенные в своих победах, перечислят длинный ряд фактических достижений института, которые, казалось бы, должны иметь первостепенное значение для всего цивилизованного Запада, для всех капиталистических стран. Все это так, но и это обстоятельство не страхует нашу попытку от провала. Иностранные профессора, интересовавшиеся достижениями МТУ в свое время, может быть, существуют еще и сейчас. Но иностранный профессор, интересующийся новейшими достижениями техники, да еще в ее практическом разрезе, становится в капиталистических странах уникумом, музейным экспонатом.

Одно только обычное и сухое перечисление длинного ряда научных побед, которых добились в стенах института им. Баумана, может вызвать сейчас в лагере западно-европейских капиталистов только одно чувство – чувство самого явного недоумения и зависти. Единственное научное общество, какое сейчас еще может пользоваться успехом по ту сторону, на том берегу, – это научное общество по борьбе с достижениями техники. Каждое новое открытие и изобретение, если оно своевременно не законсервировано, является пироксилиновой шашкой, подрывающей и без того гнилой фундамент капиталистической экономики. Приходить к людям, боящимся успехов техники и торжествующе предъявлять им ряд достижений в этой области – не то же ли это самое, что приносить умирающему свадебное поздравление. И если наука и техника в течение всей своей жизни были служанками определенного политического строя, то сейчас едва ли будет преувеличением, если мы скажем, что сейчас перед нами служанка капитализма, в лучшем случае работающая далеко не полную рабочую неделю.

Разумеется, в отдельных научных центрах капитализма еще теплится жизнь. Работают ученые, мобилизуются лаборатории, движутся рычаги научной мысли. Процесс омертвления техники под ударами всеобщего кризиса капитализма неравномерен, явление старческого перерождения проявляется с различной силой на различных участках капиталистического строя. Больше того, военная индустрия и связанные с нею области техники именно сейчас достигают неслыханного расцвета. Все те цехи технического развития, которые призваны в качестве «скорой помощи» так или иначе продлить существование капитализма, залатать пробоины тонущего корабля, поддержать огни в мире, погружающемся во мрак, – эти цехи еще существуют и сдадутся, конечно, последними.

Но основная тенденция, основное направление, в котором растет научная мысль на Западе, – это тенденция вырождения, консервирования, банкротства. Чрезвычайно характерно, что этого не в состоянии скрыть даже самые оптимистически настроенные и самовлюбленные американские обозреватели, хотя империя доллара до сих пор продолжает считаться показательным участком передовой капиталистической техники. В популярном журнале «Нью-Аутлук» Уэйн Пзрриш в следующих словах рисует положение:

«Америка может двинуться вперед, к новой системе, но она не может двинуться назад к "выздоровлению" при теперешней экономической системе. Насколько она далека от "выздоровления", можно решить, бросив взгляд на непосредственные возможности техники».

В подкрепление своих слов он приводит данные о пяти изумительных изобретениях – это: волокно, которое в огромной степени превосходит все до сих пор известные ткани; автомобиль, который может служить в 10 раз больше тепершнего; обувь, рассчитанная на трехлетнюю носку без единой починки; машины, которые могут при минимальном обслуживании рабочими строить с колоссальной быстротой новые дороги; наконец, бритвенные лезвия из вольфрамовой стали, которые могут служить всю жизнь. Эти изобретения стали уже действительностью. Они существуют, они запатентованы, они рождены и они же похоронены на вечные времена и никогда при строе капитализма не дойдут до потребителей. Любое из них только усилит кризис сбыта, и капиталистам в огромной степени наплевать на то, с какими удобствами для человечества связаны все эти усовершенствования.

Совершенно ясно, что мы имеем дело отнюдь не со случайными явлениями. Даже буржуазные американские журналы отмечают медленное (с их точки зрения), но неуклонное угасание изобретательства в стране Эдисона. Живая, творческая мысль зажата костлявой рукой кризиса. В институтах, лабораториях, на заводах и фабриках все больше перестают поощрять инициативу технического персонала. Наоборот, ее держат под спудом, ее душат, если она только немедленно не ведет к уничтожению еще уцелевших конкурентов. В американском журнале «Прогресс» это катастрофическое падение изобретательства объясняется следующим образом: «Многие ученые считают, что золотой век технических изобретений в Америке подходит к концу. Грядущие историки отметят, что эпоха, в течение которой были изобретены телефон, электричество, радио, автомобили и другие машины, кончилась. Интересные научные данные об изобретательстве дают работы Национального исследовательского совета – организации, в которую входят многие выдающиеся американские ученые. Эти данные, наряду с другими, в значительной степени подтверждают предположение, что в Америке изобретательство приходит в упадок и никогда не поднимется до прежней продуктивности».

Остается повернуть тот же вопрос новой гранью. Если капиталистический Запад не в состоянии обратить свои благосклонные взоры на то, что делается в институтах, то, может быть, можно выдвинуть в качестве заслуги тот факт, что Институт им. Баумана является гигантской кузницей кадров, лабораторией по выпуску высококвалифицированных специалистов, в которых благодаря бурному росту социалистического хозяйства остро чувствуется сейчас нехватка в нашей стране. Институт им. Баумана – высшее учебное заведение, а высших учебных заведений немало, как будто, и на Западе. Этой воспитательной функции никто, как будто, не сможет ни уничтожить, ни умалить. По крайней мере, она, может быть, найдет всеобщее признание и будет оценена по заслугам. Обратимся, скажем, к проф. Герберту Тейлору из Политехнического института в Ворчестере (Америка), который является крупнейшим авторитетом в области политехнической школы.

«Мы перепроизводим инженеров так же, как перепроизводим пшеницу, хлопок и машины. Это перепроизводство инженеров становится все более обширным и все более грозным. Десятки тысяч инженеров, оставивших высшие технические школы, тщетно ищут место в нашем мире хаоса. Какое безумие обучать этих людей только для того, чтобы раздавить их безжалостными силами безработицы!»

То, что проф. Тейлор выразил в форме самого обычного вопля инженера-практика, начинает сейчас в странах капитализма принимать устойчивые и, увы, привычные формы. «Просвещение в период кризиса – слишком большая роскошь» – таков последний лозунг американского финансового капитала. Мало объявить поход против научно-технической мысли. Надо в корне пресечь опасный процесс регулярного пополнения научных резервуаров новыми силами, надо оборвать нити, связывающие научные учреждения со школой, надо парализовать появление научной смены, надо избавить грядущее поколение от «излишеств просвещения». Так создается в Соединенных штатах своеобразная и стройная теория «дефляции» культуры, представляющая наряду с технократией последний крик моды в Долларике. Председатель Общества просветительных организаций, основанного в свое время миллиардером Карнеджи, мистер Притчетт вполне недвусмысленно выразил свою сокровенную мысль:

«Одновременно с перепроизводством в сельском хозяйстве и промышленности имеется перепроизводство в продуктах системы просвещения. Инфляция (в просвещении) привела к умножению субъектов, занимающих дорогие здания, и к чрезмерному увеличению числа школьников. Если кто полагает, что просвещение может избегнуть требования ограничения, тот обманывает сам себя».

Мистер Притчетт хочет сказать, что высшее образование, как и вообще всякое образлвание, больше не является в капиталистических странах залогом хотя бы относительного благополучия. Между дипломированными безработными и безработными без дипломов он не видит такой большой разницы. Вслед за ним доктор Блюер в солиднейшей буржуазной газете «Франкфуртер Цейтунг» с грустной миной перечисляет области, страдающие от переизбытка квалифицированной силы с высшим образованием: сюда относятся инженеры, филологи, врачи, адвокаты, служащие... Впрочем, сюда относятся почти все профессии без исключения. Доктор Шрайрер идет еще дальше. Меч его пессимистических вычислений заносится над головой не только тех лиц, которые уже закончили университеты, но и над всеми, чьи головы только еще начиняются наукой. Из 140 000 человек, обучавшихся 2 года тому назад в германских учебных заведениях, еще до окончания курса наук 90 000 были обречены на безработицу. Эти радужные перспективы приводят к тому, что, по доктору Шрайреру, цифра эта будет неуклонно расти, причем, даже если в 1934–1938 гг. число поступающих в высшие учебные заведения сократится, положение все же не изменится к лучшему.

И это не беспочвенный пессимизм. Выпускаемые из Института им. Баумана инженеры посылаются на ответственные посты в Магнитогорск, Кузбасс, Харьков и Горький. Какое множество адресов, вакансий и задач открывается перед ними! Какое необозримое поле для применения своих сил и способностей! Выпускаемые высшими учебными заведениями на Западе молодые специалисты посылаются преимущественно по одному адресу: беспересадочно на биржу труда. Карточка безработного – единственная компенсация, выдаваемая им по предъявлении диплома.

Наряду с количественной «реформой» учебных заведений на Западе усиленными темпами идет также и «качественная» проработка методов просвещения. Особенно показательна эта проработка в Германии, где перед нами сейчас раскрывается пышная картина полной фашизации всей школьной системы.

Пусть никто не посмеет упрекнуть национал-социалистов в том, что они недостаточно внимательно относятся к необходимости передать культурное наследство в руки молодого поколения. В дни, когда весь революционный пролетариат чтил память Карла Маркса, они тоже решили отметить эту важную дату. Отметить, разумеется, по-своему. С этой целью они, повидимому, совершили налет на пользующуюся европейской известностью художественную школу им. Карла Маркса. Школа эта находится в Берлине и широко популярна, как одно из передовых учебных заведений, где делятся своими знаниями с учащимися самые выдающиеся педагоги, в том числе и коммунисты. Последнего факта было достаточно для того, чтобы школа была объявлена немедленно «осиным гнездом марксизма» и чтобы очередной ван-дер-Люббе, у которого еще не обсохло на губах молоко неликвидированной неграмотности, коричневый Митрофанушка, выброшенный за борт по причине тихих успехов и буйного поведения, разыграл на экзаменах провокационную сцену и удалился величественной походкой Юлия Цезаря за отрядом фашистских штурмовиков.

Через 2 часа над одним из наиболее передовых культурных очагов Германии взвилось фашистское знамя. Профессора были насильно загнаны в одну большую комнату, причем двери этой комнаты были наглухо заколочены гвоздями, идущими обыкновенно для прибивки подков. Так фашистские громилы «подковали» германскую культуру.

Вполне показательно, что реакционная буржуазная печать одобрительно отнеслась к этому варварскому поступку. Умиленные папаши одобрительно и сочувственно хлопали по плечу расшалившихся сынков: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Под этот хулиганский вандализм немедленно была подведена крепкая политическая основа и молодые громилы получили аттестат полной фашистской зрелости. Школа имени Карла Маркса характеризовалась, как зловредное марксистское гнездо, а ученики ее, как кухаркины дети, недостойные прикасаться к тайнам науки и на три четверти происходящие из рабочих семей, населяющих Веддинг и Нейкельн.

События, происходившие в школе им. Карла Маркса, – явление отнюдь не случайное. Фашизация всех учебных заведений, срочное введение в них режима коричневой бурсы, изгнание всех учащихся, которые не разделяют по крайней мере точки зрения национал-социалистов на науку, – такова действительность сегодняшней Германии.

В Берлинской высшей школе машиностроения, до сих пор достаточно реакционном учебном заведении, наряду со скромными чертежными досками как-то неожиданно появилась парадная доска с широковещательными объвлениями местной социал-националистской организации. Воспитанники, долгое время содержащиеся на постном, аполитичном сухоядении, удивленно встрепенулись. Комитет учащихся постановил доску снять, наивно полагая, что, поступая так, они служат родине и не вмешиваются в политику. «О, дети, дети, как опасны ваши лета!» Дежурный отряд штурмовиков совершил налет и на эту школу. Доска торжественно, как икона, была водворена на место. Зато вместо нее был удален директор школы, и вновь назначенные власти открыто заявили: «Мы получили от министерства просвещения распоряжение о том, чтобы все учащиеся нефашистского образа мыслей были из школы исключены».

«Неученье – свет, а ученье – тьма» – вот основной лозунг фашистской бурсы. Учебные заведения, похожие на огромные парники по выращиванию дубовых голов с весьма скромным набором мыслей и весьма ограниченными способностями критического суждения – вот каково в фашистском понимании образцовое учебное заведение.

Чем начиняют, однако, головы поколения третьей империи? Как готовят здесь государственных мужей и служителей науки и искусства? Чем разжигают священный огонь служения цивилизации и прогрессу? Перед нами популярный темник Фегелера, широко распространяемый фашистами и даже рекомендуемый «учебным комитетом» в коричневых тогах. Это своего рода фашистский стандартный учебник, где на вопрос о том «Кто твой внутренний враг»? – совершенно отчетливо подчеркивается: «Жиды и марксисты». Однако подлинным перлом творения является ряд тем, предложенных внутреннему потреблению и объединенных под общим заголовком «Добродетели войны».

Вот эти темы, тщательно прошнурованные и пронумерованные:

«Темы для общегосударственного потребления:

«1. Война – противоядие от сорных трав пацифизма.

«2. Пробуждать патриотизм значит зажигать священный огонь энтузиазма.

«3. Народы благодаря войне научаются понимать друг друга; обмен мыслями и мнениями значительно облегчается.

«4. Торговля ищет новых рынков, которые часто оказываются выгодными.

«5. Искусство, особенно поэзия и живопись, находя в войне прекрасный источник вдохновения.

«Темы для потребления отдельной личности:

«1. Война дает ей случай развивать свои способности.

«2. Война дает возможность развиваться добродетелям. Без войны число великих людей уменьшается.

«3. Пробуждаются религиозные чувства как среди победителей, так и среди побежденных народов.

«4. Люди, способные к активности, приобретают большие состояния.

«5. Умереть за родину – сладостно, а победитель чтит память тех, кто погиб в бою».

Надо честно сознаться, что ни один Клондайк не может сравниться с этими россыпями обнаженного цинизма, демагогии и патриотических благоглупостей, из которых составлена программа школьных сочинений для подрастающих фашистских орлят-стервятников. На оселке этих тем юношам и девушкам поколения третьей империи предлагается оттачивать свои способности до остроты славного тевтонского меча. По сравнению с этими темами некий Ходсон, предложивший Научному совету Калифорнийского института точных наук ввести сокращенный курс лекций по вопросу о существовании эльфов и ангелов, просто робкий и начинающий ученый, лишенный всяких шансов на подлинное научное дерзание.

«Везде и всюду, – пишет один из крупнейших германских буржуазных журналистов, – молодежь, кончающая учебные заведения, стоит перед трагическим вопросом: кем быть и как быть дальше? Этот вопрос раздается в тысячах семей, и то, что бедствие носит массовый характер, ни для кого, к сожалению, не может служить утешением».

В Германии с поразительной и щепетильной аккуратностью продолжает функционировать особое бюро, где вам подробно должны указать, какая профессия вам более всего подходит в связи с вашими умственными и физическими данными. НадНад входом в такое бюро, как бы висит невидимая надпись: «Оставь надежды всяк, сюда входящий!» Являющуюся сюда молодежь встречают вежливо и внимательно. Ей объясняют положение и подкрепляют горькие истины, какие приходится здесь выслушивать, многими чрезвычайно убедительными аргументами. Из этих пояснений неумолимо вытекает, что родина страдает от перепроизводства интеллигенции и что долг всякого добропорядочного патриота состоит в том, чтобы не учиться.

«Вы не верите, молодой человек, у вас на лице обозначились ранние морщины разочарования, скепсиса, старческого увядания? Позвольте, но нам лучше знать, – утешают такого молодого человека, – мы отнюдь не голословны. Вот посмотрите и убедитесь сами. На 25 000 кандидатов умственного труда в Берлине только 600 свободных вакансий. Может быть, вы богослов по профессии, тогда у вас есть еще кое-какая надежда. Здесь на 300 мест есть 60 вакансий. Что? в пожарную команду? в садоводство? О нет, нет, нет! К сожалению, нельзя. Мест никаких нет! Рекомендуем вам завести личные связи. По сравнению с ними диплом – просто ничего не значит».

«Личные связи» – это все те же связи с фашистской организацией. Круг замкнут. Но и фашисты, как мы видим, в качестве единственной обеспечивающей профессии могут предложить только личное участие в... войне. Она, как известно, развивает добродетели, пробуждает религиозные чувства, зажигает активность, способствует приобретению больших состояний и, наконец, обеспечивает благодарность родины и похороны по первому разряду призвуках доброго старого вильгельмовского гимна. Как выражался в таких случаях Гейне, «Мой милый, чего же тебе еще?»

А между тем молодому человеку ХХ столетия еще многое надобно. Мощные порывы революционного ветра настежь распахивают двери многих западно-европейских университетов. Недавно над Оксфордом, цитаделью твердолобого студенчества всего мира, рассадником аристократического невежества и школой консервативного злословия, пронеслась буря. Студенты, считавшиеся неприступными по части политической благовоспитанности, вынесли резко антимилитаристскую резолюцию, в которой они подчеркивали, что «никогда и ни при каких обстоятельствах не будут сражаться за короля и отечество».

Английская буржуазная печать опубликовала в припадке негодования это известие, но не решилась в своей осведомленности итти до конца. Газетные поденщики решили, что дело закончилось прибытием в Оксфорд группы фашистских студентов во главе с основной их «интеллектуальной» силой – боксером-профессионалом Булли. Группа торжественно вырвала резолюцию из «семейного альбома» Оксфорда и разорвала страницу в клочья. В виде апофеоза каждый из участников этой экспедиции привесил к своему поясу клочок изорванной резолюции вместо скальпа противника.

В действительности, дело только начинается. Еще 2 года тому назад сильно левеющее студенчество Оксфорда, принадлежащее к «рабочей» партии, свергло Макдональда с поста почетного председателя своего клуба. Это была оглушительная пощечина, которую печать замолчала с закушенной от негодования губой. В 1932 г. был основан в Оксфорде «Клуб Октября», число членов которого достигает уже 300 человек.

«В самом деле, к чему быть честным и старательным, к чему, когда за углом нас ожидает всеобщий крах?» – испуганно вопрошает один их оксфордских студентов. И этот вопрос отнюдь не является «ни частной собственностью», ни «конституционной особенностью» одних только оксфордцев. Он широко распространен сейчас во всей Англии, во всей Европе, во всем капиталистическом мире. Не находя на него ответа, студенчество, даже весьма далекое от большевистских теорий, все чаще и чаще начинает посматривать в сторону «Клуба Октября».

Вся германская научная общественность была на-днях потрясена трагическим случаем с доктором Генрихом Ликен. Широко известный в германских научных кругах приват-доцент Генрих Ликен повесился на дереве в окрестностях Берлина. Самоубийца привесил себе на грудь плакат:

«Здесь висит пресловутая наука Германии, мудрая, древняя, но голодная и никому не нужная».

Таков текст записки, который следует высечь на мраморе и прибить вместо мемориальной доски на многих и многих мудрых и древних, но голодных и никому не нужных университетах Запада, где наука постепенно скатывается к положению знахарства и черной кризисной магии.

•  На страницу Адольф Августович Цибарт

•  На главную страницу сайта (Александр Круглов...)
•  На страницу Памяти Э.А. Абелевой
•  К Очерку 25 Волчкевича по истории МВТУ им. Баумана (об А.А. Цибарте в МММИ)