Умным идеям, чтобы стать догмами, нужно запасть в головы дураков. Глупые сразу рождаются догмами.

Теории-догмы отличаются от просто теорий тем, что объясняют сразу все, не оставляя вопросов и не объясняя по существу ничего.

*  *  *

…А ведь максимализм, требование во всем идеала и совершенства – это от той же узости! Несовершенство усложняет картину мира, и смириться с ним в чем-то или ком-то – скажем, в близком человеке – это значит найти тысячи извиняющих обстоятельств, «других сторон»; максимализм, по слабости своей, способен видеть всегда лишь одну сторону.

Максимум узости – это фанатизм.

Как бы фанатизм и косность ни были несхожи, оба этих свойства подпадают под один класс – «упертость».

Узость – это мыслящая и последовательная глупость.

Чем взгляды уже, тем универсальнее.

Ежу понятно всё.

*  *  *

Обаяние традиционализма в том, что он будто синтезирует столь дорогие для нас понятия, как культура, мировоззрение, нравственность. На самом деле он их не синтезирует, а попросту еще не различает. Они в нем – еще только зародыши себя настоящих.

*  *  *

Жизнь прекрасна, если не замечать ужасного.

*  *  *

Осуществившемуся человеку любое время – безвременье.

*  *  *

«Свободны» мы бываем только тогда, когда нас откуда-нибудь выгоняют.

Выгнанный – поневоле гордый.

*  *  *

Талант – искренность. А искренность – раздетость. Предельная открытость ударам и насмешкам.

*  *  *

Украшение – это та красота, которая не выразительность.

Уродливое украсить невозможно, его можно только скрывать.

Красота – выразительность? Но ведь, скажем, на деревенский вкус красота человеческого лица – это скорее невыразительность (мелкие черты при больших гладких щеках)? – Объяснение просто: тут красота должна выразить сытость и здоровье…

…Еще роль украшений: знак богатства.
Эта роль их так велика, что, скажем, Эразм Роттердамский полагал, что радоваться красоте ничего не стоящих стекляшек – признак глупости. (А не наоборот, признак глупости – полагать, что красивым бывает только дорогое.)
Что ж, если богатство – ценность, то дорогие украшения могут сгладить и уродство.

*  *  *

Земной справедливости редко выпадает возможность кого-то заслуженно наградить; легче – кого-то заслуженно покарать.
…Органы юстиции, они же – карательные.

Человек на земле, по части справедливости, может сделать очень мало: в его власти – помучить (наказать) иногда неправых, но почти никогда – осчастливить достойных; для этой последней функции нужен, ни больше ни меньше, как Бог.
Доброта – это божественная справедливость.

Человеческая власть, с ее законами, помогает обиженным давать обидчикам сдачи. И ничего никому она не может «дать» (предварительно не ограбив, с этой целью, кого-то другого). То есть все, что она может в смысле справедливости – это наказывать: воздавать за зло злом.

«Подставь другую щеку»: есть справедливость высшая, чем месть.

Наказывать люди умеют и любят. Утешать и воздавать – та сторона справедливости, которую им проповедовал Христос.

Человек – сам себе черт; Бога же от функций профоса следует освободить.

*  *  *

Доброта – это обостренная справедливость в ее, так сказать, сочувствующей ипостаси. Злость – это обостренная справедливость в ее карательной ипостаси.

Злость – мания карательной справедливости.

Чувство справедливости требует, чтобы несчастный был сам и виноват. А злость еще и не упустит его за это покарать.

Если кто озлобился от свалившихся на него несчастий, не будь этих несчастий, наверное, возгордился бы.

Без причины не злится никто. Но злому хватает и такой причины, которую добрый не заметил бы.

Злость - это несчастливость в мстительной форме.

Злой человек тоже кого-то любит. Но не дай Бог, тот его разочарует!

Если человек кого-то идеализирует, то всех вокруг он недооценивает.

У идолов только одна перспектива – свалка.