Подумалось, что...
Александр Круглов (Абелев)
Доброе намерение и добрый плод
Если вы лежите, больной, один дома – очень может быть (часто бывает), что ваша кошка поймает и принесет вам мышь. У меня дома возможности изловить мышь, к счастью, не было, и мне кошка в такой ситуации притащила из кухни, из своей миски, кусок обжаренной в масле колбасы. Мурчала, мурлыкала по дороге в комнату тем особенным образом, каким кошки зовут котят, я не понимал, почему бы это, вдруг – прыг на кровать да и – шлеп этот кусок мне на грудь, перед носом, на чистое одеяло!
Вот вам разрыв между добрым намерением и добрым плодом. Плод – только испачканный пододеяльник, но намерение кошки такого высокого и трогательного свойства, что, безусловно, за него ей многое простится и многое зачтется (простится и зачтется хозяином, как ее божеством).
Правда, чтобы это почувствовать и оценить, нужно быть хоть немного умным и хоть немного добрым. Если человек очень глуп, он увидит в качестве «плода» только испачканное белье. Если человек очень зол, он, пожалуй, еще оскорбится, увидев в кошке такое намерение, к которому не способен сам – и постарается отомстить, якобы за испорченное имущество…
(Впрочем, в этом последнем случае кошка – скорее метафора, и реальной кошке простит ее добрые качества, наверное, даже и злой. Ведь кошка нам, «высшим существам», не конкурент. Хуже, если доброе намерение будет замечено злым человеком в другом человеке.)
…А умный и добрый почувствует, на примере этой кошки, что доброе намерение, пожалуй, и выше самого доброго плода! Или почувствует, что важнейший плод – это доброе намерение…
* * *
Главный внутренний конфликт этики, как мне это представляется – это конфликт между приверженностью людей моральной норме в своих деяниях и приверженностью их моральной задаче, реальному доброму плоду деяний. Неукоснительная верность норме может и мешать достижению доброго плода и даже впускать в поступки настоящее зло, а обретение действительно доброго плода может потребовать и отступления от буквы священной моральной нормы, вплоть до святотатства. Первый вариант может быть назван нормативизмом, ригоризмом или фарисейством, второй – ситуативизмом, максимализмом или этикой Христа.
А главный внутренний конфликт самóй ситуативной этики или этики Христа – это возможные несостыковки доброго намерения деяния и его доброго плода. То есть искреннего намерения добиться доброго плода, без которого нечего и говорить о христовой этике, и того, что, под влиянием множества обстоятельств, субъективных и объективных, предсказуемых и непредсказуемых, из него реально получается.
* * *
Христос ратует за «добрый плод» деяния. Какой плод явится для ближнего добрым – это определяет не какое-то моральное правило, хоть и ниспосланное самим Богом, а – любовь (любовь-агапе): то есть такое отношение к ближнему, какого бы каждый пожелал самому себе. «Любви же не имея», все претендующее на добродетель – кимвал бряцающий или что-то такое, что следует только «срубить и бросить в огонь». То есть добрый плод есть результат доброго намерения, которое и первично, и существенно. Хотя они неразрывны, как дело делаемое и дело сделанное, но, насколько они (намерение и плод) все-таки вообще различимы, ценность морального поступка скорее определяется искренностью доброго намерения, чем фактической величиной доброго плода: последний зависит от слишком многих случайных и внеморальных причин. Безусловно именно намерение, плод же – имеет ценность относительную.
Так, две лепты вдовы есть бóльший вклад, чем огромные приношения богачей, смирение мытаря бóльшего стоит, чем тщеславная добродетель фарисея, посочувствовавший ближнему раскаявшийся разбойник может оказаться в раю, неразумно распорядившаяся драгоценным миром женщина (которое можно было бы продать и накормить кучу нищих, а вместо того было расточительно употреблено на такое ненужное омовение ног Христа) – защищается от прагматически настроенных апостолов…
* * *
Абсолютно – намерение. То есть абсолютно – намерение достичь доброго плода. Сам добрый плод, то есть осуществление доброго намерения – во многом продукт случайного и относительного в мире. Ценность намерения, в моральном смысле, абсолютна; ценность плода, в моральном смысле – относительна.
* * *
Ценность намерения (достичь доброго плода) абсолютна, ценность самого осуществившегося плода – относительна. Но судить о намерении со стороны слишком трудно, читать в душах может только Бог, тогда как судить об итоговом видимом плоде может каждый дурак. Вот поэтому-то, очевидно, и предпочитают говорить – о плоде. «Плод» – это сокращенное «искреннее и ответственное намерение, ведущее к реальному добру».
…Может быть, нам-то, не богам, которые прозревают тайную суть, а глядящим поверхностно со стороны, удавшийся или не удавшийся добрый плод намерения – очень важный критерий того, было ли добрым само намерение. Действительно: доброе намерение может провозглашаться, может искренне иметься в виду, но дурной итог заставляет присмотреться к делу внимательней и, как правило, позволяет увидеть скрытые – может от самогó «добродетеля» – своекорыстные или мстительные мотивы… «Судить по плодам» – это и значит судить по намерениям, которые морально важнее плодов, но о которых мы можем вернее всего судить лишь по этим самым плодам.
* * *
О лже-добрых намерениях. – Вот, говорят, подлинный случай: лаборантка одного ученого, влюбленная в него, подтасовала результат его опытов – так, чтобы тому было приятно. И привело это к его самоубийству… – Вот, казалось бы, доброе намерение, приведшее к ужасному результату. – Но было ли это намерение действительно добрым? Очевидно, что любовное чувство лаборантки к ученому не включало в себя ни капли уважения к тому, что было для него так важно – то есть, значит, и к нему самому. Можно предположить и то, что лаборантка и не рассчитывала на его прочную любовь – союз, если бы и получился, то скоро распался бы, и на этот случай было готова и месть (вскрылась бы подтасовка)…
* * *
…Будто бы отец одного кавказского поэта, когда тот, совсем молодым, умер, сжег чемодан с его стихами: «горите, проклятые стихи, из-за вас я потерял сына!..»
Вот еще случай, когда будто бы из-за доброго импульса совершается нечто крайне недоброе.
Но правда ли добрым ли был этот родительский импульс?.. Ведь все же и самый необразованный человек – не кошка, и отдает себе отчет в том, что другому может быть что-то дорого, может быть, дороже жизни. То есть отец поэта не мог не знать, что совершает нечто подобное второму и «окончательному» убийству сына. Просто – ему нужен был сын: наследник, продолжение рода, семейная гордость, и, как это говорится, «чтобы было в старости, кому подать стакан воды»… Сожжение стихов – прямая месть…
* * *
Знаю по меньшей мере три случая, когда родители уговаривали военкомов забрать их сыновей в армию, вопреки медицинским показателям – для того, чтобы те не женились по неразумной любви на неподходящих, с их точки зрения, женщинах. К счастью, все эти отпрыски остались живы, но для одного их них это закончилось тяжелой хронической болезнью. – То, что насилие над душой человека, плюс риск самим его существованием, никак не сочетается с добротой – и говорить нечего…
* * *
Истинно доброе намерение есть намерение начать и довести дело до доброго плода. В этой формуле, казалось бы, зазора между намерением и плодом нет. Этой-то формулы, на практике, и надо держаться; первый добрый импульс должен быть поддержан последующей ответственностью, и проблема несоответствия доброго намерения и доброго плода будет снята…
И все же снять ее до конца невозможно. Нельзя достоверно знать, в чём состоит добро для другого (это вопрос ума; вспомним кошку, угощающую больного мышью); нельзя учесть всего, что повлияет на ваше доброе дело после того, как оно – неизбежно, при всей вашей готовности нести ответственность за свои решения – отделится от вас, потеряет авторство и войдет в жизнь, и т.д. …
* * *
«Намерение» есть «намерение плода», «плод» есть «плод намерения». Делать что-либо сознательно – например, делать доброе дело – значит делать это по некоторому замыслу, именно, намеренно. Не разрывает намерения – внутреннего расположения совершающего поступок – и плода поступка, конечно, и Христос. «По плодам их узнаете их», это так, но «плод» противопоставляется тут, ясно, не намерению, а фарисейской нравственности богопослушания, не имеющей в виду ни доброго плода поступков, ни тем более доброты намерения.
* * *
Претензия Христа к фарисеям – в том, что их этика богоугодности не есть еще этика добрых дел («плода доброго», в его терминологии).
Здесь требуется небольшое разъяснение. Всякое человеческое «дело» есть воплощаемое (приносящее свой плод) намерение. «Доброе дело» есть сознательно воплощаемое доброе намерение. Посему две лепты вдовы могут оказаться безмерно больше, чем богатый дар купца, ибо за ними – бóльшая жертва и соответственно более острое намерение. То есть настоящий «плод», по Христу – это само доброе дело, душою которого является доброе намерение, так что ценность этого «плода» не взвешивается ни на каких весах.
Итак. Претензия Христа к фарисеям – по существу, в том, что их этика богоугодности – не имеет под собою доброго намерения; она не любовна, не сострадательна; объект ее забот, сам «ближний», ей по существу безразличен. И потому, для Христа, эта этика – фальшива.
* * *
Поступок, его свершившийся «плод» – это только некоторое событие, благоприятное для кого-то или неблагоприятное. Собственно моральный аспект поступка – это намерение, – внутреннее расположение того, кто его совершил.
* * *
«Доброе намерение и добрый плод» и «цель и средства».
Ваше доброе намерение – это, видимо, цель. А употребляемые вами средства, ведь это – первые плоды вашего намерения! Давайте же судить о достоинстве цели и о доброте намерения – по их реальным плодам! А если судить так, то чем предполагаемый итоговый плод будет важнее сих промежуточных, но осязаемых, называемых только «средствами»?..
Бросают эсеры бомбы, имея в виду лучшее будущее всего общества. Нет сомнения, что так они и думают: общество, к которому они идут таким образом, должно стать лучшим для всех. Но первые плоды их доброго намерения – абсолютно невинная челядь не слишком виновного царя. И это – уже не маячащие в перспективе, а реальные плоды! Тогда как обещанный добрый плод – не только еще вероятен, но для многих и сомнителен.
Допустим, итоговый плод будет достигнут и вправду получится хорош. Но ведь зло забывается только животными, для которых существует только их собственный и сиюминутный интерес, а ни о прошлом, ни о судьбах им подобных они задумываться не в силах?.. Ведь человек от своей памяти и совести никуда не уйдет?.. Допустим, его накормят ценой чьих-то жизней, но полезет ли ему в горло такой кусок?..
* * *
Что «дорога в ад вымощена благими намерениями» – это все-таки неправда. Истинно благое намерение остановилось бы в самом начале этого пути, даже если бы в силу каких-то предрассудков или заблуждений и заступило на него. Правда состоит в том лишь, что несущимся в ад приходится энергичнее прочих убеждать других и себя в особой доброте своих намерений.
* * *
Действительно доброе намерение – не великое, не прекрасное, не благородное, а именно доброе – захочет ли воспользоваться злыми средствами?
* * *
«По идее», доброе намерение вполне оправдывает даже неудачный плод деяния! (То есть снимает вину за него.) Другое дело, что о действительной доброте или недоброте намерения, на практике, слишком трудно судить – ибо ни уверения того, чье намерение неудачно воплотилось, ни даже его собственная вера в исходную доброту своего намерения еще не суть доказательства. Вот если бы можно было достоверно доказать, что намерение было истинно добрым, то виноватого в дурном исходе – оправдал бы каждый. «Виноватыми», ясно, в этом случае были бы только обстоятельства, которых нельзя было предвидеть.
* * *
«Добрых дел не бывает. И злых не бывает. Бывают только добрые или злые намерения, вот и всё» (Марк Твен).
* * *
Богу важно только наше доброе намерение, как единственно безусловное и достоверное для Него, а реальность – ведь это всего лишь мир случайного (по крайней мере управляемого не нами).
И мы, смертные, тоже в значительной мере способны судить о чужих делах по божески, уподобляясь тем самым высшему разуму. Но реальный плод этих чужих дел нам слишком важен, он слишком тешит или слишком ранит нашу земную плоть для того, чтобы нам легко было судить о них по-божески справедливо – по намерению…
* * *
Бог будет судить нас по намерениям. Ему одному это вполне под силу, а мы обречены о чужих намерениях только догадываться, фантазировать и заблуждаться («чужая душа потемки»). Нам доступнее более грубый и приблизительный способ судить – по плодам.
Март 2012