Подумалось, что...

* * *

«Больше радуйтесь, меньше заботьтесь»: больше радуйтесь тому хорошему, которое имеете, чем заботьтесь о том, чего вам не хватает. (Умейте ценить то, что имеете.)
То есть я не думаю, что имеется в виду: наслаждайтесь и плюйте на обязанности.

* * *

Беспечность дается юнцам, а нужна старикам.

* * *

Нытики оживляются, только когда кого-то осуждают.

* * *

Упрямство – уродец воли.

* * *

Любовь нельзя купить! Дарите, и (может быть) подарится вам.

* * *

Любовь нельзя купить! Ее надо пытаться вырастить.

* * *

Ни одна проблема, как сказал Эйнштейн, не решается на том же уровне, на котором возникает: она требует перехода на уровень выше. – Примерно то же и с проблемой смысла жизни. Только эта проблема осложняется тем, что подозрительно легко решается переходом на уровень ниже…

* * *

«Вот воробышки увидят, что ты себя плохо ведешь, полетят к маме на работку и все ей расскажут».
Воробышки, как позже выясняется, не общаются с твоей мамой, не знают, где ее работа, не владеют способностью передавать информацию, не имеют представления о должном поведении трехлетних детишек, может быть даже вообще не выносят моральных суждений… Но главное в общем верно: вести себя надо хорошо, и дорогие тебе люди, если бы узнали, что ты ведешь себя плохо, огорчились бы. Что нежелательно. Еще хуже, что сам-то ты лучше всех знаешь, что неправ, и не сможешь уважать себя сам… Ну а воробышкам до тебя дела нет.
…Религия, где тебя постоянно видят и судят какие-то незримые сущности – это такие воробышки. Она связывает напрямую то, что и действительно в общем связано, но связано через множество неисследимых причин и следствий. Это не значит, что причин и следствий вовсе нет, не значит даже и того, что нет Бога; но у религии Бог детский и, хуже того, – дикий…

* * *

«Права» – это те возможности человека, которые естественно признает каждый, кому совесть не позволяет ощущать себя насильником, и которые закон, поддержанный полицейской силой, призван защищать от бессовестных.

«Неотъемлемые права» – они же «естественные» – это такие, которых нельзя лишить человека, не подавив этим саму его природу, «естество», – то есть не став насильником (в какой-то мере убийцей).
Разумеется, для моральных уродов – насильников – никаких «неотъемлемых прав» ни у кого не существует: отнять можно все, что только можно отнять безнаказанно; у каждого есть только те права, которые он сможет защитить собственной силой или же их защищает закон, силою полицейской.
Надо добавить: нет «неотъемлемых прав» и у тех, кто почему-то не признает их за нами, – то есть не признает естественных прав война.
По отношению к животным человек стоит в позиции насильника или супостата (в это положение он поставлен, в значительной мере, самою природой). И потому столь часто возникает этот дикий вопрос: «что ж, и у животных есть какие-то неотъемлемые права»? – Ответить на этот вопрос можно так: безусловно, есть! Элементарная жалость, присущая всякому психически не уродливому человеку, в этом и не сомневается. Всегда и везде, где человек только может с ними считаться, он и должен с ними считаться.

«Права» – это, как кажется, сокращенное «права членов того социального партнерства, которое являет собою государство». «Права человека», или, что то же, «неотъемлемые» или «естественные права» – это те из прав, которые, по нашему разумению, обязано признавать всякое не-тираническое государство.

«Неотъемлемое право» – то, которое обязано признавать любое партнерство, в которое мы вступаем, всякий “contrat social”, любая власть в обществе; если же они их не признают, то выход из это партнерства, силовое сопротивление организующей его силе – власти – справедливо, оправдано.

Отношения людей, вообще живых существ – либо война, либо договор (либо, третий вариант, – любовь, эмпатия, – но это тема особая). «Неотъемлемые права» – это пункты, a priori входящие в любой договор, то есть без которых никакой договор немыслим, а наличествует – война.

«Какие могут быть права у саламандры?» – вопрошает нобелевский лауреат Уотсон, не признающий прав подобного рода (и кажется себе убедительным). – Можно ответить: разумеется, и саламандра, и еще менее организованные существа рождены со склонностью поддерживать свою жизнь и это их божественное (как божьих тварей) право. Другое дело, что это их право не поддержано никакой полицейской силой – и борьбе более сильных тварей с саламандрами ничто не препятствует. Если Уотсону захочется уничтожить саламандру (создать-то, хотя бы саламандру, не в его силах, зато в его силах ее убить, это много-много легче) – если ему пожелается уничтожить ее «за просто так», с него никто не спросит, сам он никаких угрызений, в силу неспособности к таковым, не почувствует, и это создаст в нем иллюзию, что права на жизнь у саламандры вовсе нет. Но это все-таки иллюзия.
Если зверь убьет охотника, обижаться на зверя не приходится, не обидится (хотя вероятно огорчится) даже жена охотника: каждый чувствует, что защищать себя, бороться за жизнь – неотъемлемое право всякой твари.
Итак – все, что в действительности сказал Уотсон, это всего лишь: «я совершенно не способен чувствовать жалости к саламандрам, защитить же себя от меня они не смогут, и закона, который бы их защищал, тоже нет, да и я к тому же против такого закона… ну, держитесь, саламандры!..»