Александр Круглов (Абелев). Афоризмы, мысли, эссеЭссе входит в книгу «Словарь. Психология и характерология понятий» Впервые опубликовано в журнале «Здравый смысл» №3 (24) лето 2002, с. 12–14 На главную страницу | Словарь по буквам | Избранные эссе из Словаря | Эссе по темам | Словник от А до Я | Приобрести Словарь | Гостевая книга Стыдное и интимное |
Стыдное | Интимное |
Чувство стыдного –
чувство социальное. Точнее сказать, архаично-социальное. Стыдно, по существу – само личное, персональное: сумма отклонений от стандарта, невписываемость в принятые узнаваемые типажи, в коллективистском сознании означающая всегда только негодность, только слабость. В чувстве стыдного еще только брезжит чувство интимного – но, как будто, интимного-то оно, «от людей», и стыдится. | Чувство интимного –
интимно (глубоко личностно). Сама потребность различать стыдное и интимное сравнительно новая, возникшая с ростом личностного сознания. Интимное есть твое личное как твое сокровенное, «персонально святое»; это может быть и «слабость», но такая, из которой берешь силу жить. Чувство интимного, с его неведением общепринятостей, вырастает из чувства стыдного – и во многом ему противоположно. |
…Да, стыдно самого
личного, – именно поэтому личная жизнь в
«культуре стыда» (архаичном общинном
укладе) идет предельно открыто: здесь
выворачивают, как карманы, душу, показывая
– все как у всех. Если ничего подсудного не
делаешь («самогонки не варишь»), то нечего и
стыдиться и таить. Все же личное до конца неустранимо, и архаичный человек прячет таковое от общего обозрения – как прячут «срам» (гениталии, «интимные части»). | Личная жизнь не
выставляется напоказ, даже тогда, когда ничем
не отличается от всякой другой нормальной
личной жизни; тут блюдется сам ее характер
интимного. Развитый человек уважает личное как таковое, и потому бережет интимное, в том числе и от общего обозрения. Что до «интимных частей» (тела): вот нечто, слишком тесно связанное с интимными областями души, и потому тоже не выставляемое напоказ. А не потому, что – «срам». |
…С другой стороны, в том, что человеку удается-таки сделать невидимым, не может быть и стыдного, ведь стыдно – «от людей». Не пойманное – не воровство, а личное (ничье) дело. «Опозорить», «осрамить» – значит сделать всеобщим достоянием такое личное, «законное срамное». | «Опошлить» – хуже чем опозорить или осрамить, – это значит сделать нечто, что ценно и даже свято в личном употреблении (интимное) – достоянием толпы. Вообще пошлость – это всякое чувство в своем стадном варианте; бесценность уникальности сообщается чувству его искренностью, интимностью. |
Любопытно, что даже стыд за естественные и неэстетичные отправления (то есть потребность скрывать их от чужих глаз) – прогрессирует, развивается со временем; стеснительность, как и брезгливость, дело исторически наживное. Когда-то, скажем, попросту «ходили до ветру», не имели специальных ретирад. Ведь в этом все одинаковы, ну, стало быть, и стыдиться особо нечего. | Интимное и
(некрасивая) физиология. Естественное, разумеется, не предосудительно и постольку не стыдно, но кое в чем «безобразно». Эта сторона естества, действительно, как бы унижает человека; мысль о высоком человеческом достоинстве как-то трудно с нею сосуществует. Потому не обременять других ее демонстрацией – некоторый, так сказать интимный, долг каждого. |
Физиологию пола грубое
архаичное чувствование приравнивает, по
«стыдности», к физиологии… естественных
отправлений. Сам по себе «секс» – это «грязь»,
которой, правда, не избежишь, но тем паче
следует прятать… Соприкосновения
физиологии пола со святым интимным оно не
видит. (К вопросу пола я, конечно, еще вернусь.) | Перед чем чувство интимного-святого всегда становится в тупик, так это перед обыкновением перечислять половую и прочие естественные (в том числе мало эстетичные) потребности в одном ряду, через запятую… Хотя сделать половое «грязным» может только злоупотребление им, да еще – его опошление (вроде журнально- телевизионного «секса».) |
Вообще, «святое» архаичного человека – отнюдь не интимное, а, как и стыд, коллективное. Святым гордятся (гордость – другая сторона стыда). Хотя святое и табуировано, оно публично, а не лично; патриотизму идет барабан, религии – колокола. В нем индивид, как начало эгоистическое, не может быть судьей, – между Я и его богами – обязывающее Мы. | «Святое» – значит интимное. Ощущать его бывает и счастьем, но гордость тут не при чем. Хотя нечто напоминающее, на поверхностный взгляд, гордость тут есть: о своем интимном не кричат, не «мечут бисер» (ставя людей, которые имеют право им не интересоваться, в положение «свиней»). Ибо индивид, и только он один, несет ответственность за свое святое. |
«Лезть в душу» –
раздевать, обнаруживать чужой «срам». Кому
это понравится?.. Да оно и небезвредно. «Жизнь – борьба» (видимо, «война всех со всеми»), и всякая информация имеет в ней, что называется, стратегическое значение. В душе у человека – умыслы, планы; кто туда «влезет», скорее всего, их расстроит; архаичный оборонный инстинкт не позволяет даже отвечать на вопрос «куда идешь» (ответ: «на кудыкину гору»)… | «Лезть в душу» – лезть в алтарь чужого интимного. Это значит – то, что другому свято, разглядывать без соучастия, с простым любопытством, которое в таких случаях оскорбительно. К тому же, любопытство тут не обходится без некоторого коварства: оно ведь весьма похоже на интерес, который располагает, ему остается лишь симулировать душевную близость, – а близость – это святое, тут каждый открывает свой «алтарь» невольно… |
Стыд – не совесть. Многое бывает стыдно, что не зло; стыдятся и добра. И многое совестно, что считается не за стыд, а за удальство. | Совесть глубоко интимна в человеке. И само чувство интимного можно назвать, кажется, совестливостью за свое личное. |
Честь – среди людей; честь – это стыд. | Достоинство – лично, интимно. |
… В том Соловьев прав,
что у стыда с полом – отношения особые. Итак, стыд и пол. – Понятно, что у человека социальное сдерживание- нормирование пола, обуздание пола стыдом, должно быть очень развито, – поскольку сама по себе физиология «животного человек» нормирует его половое поведение меньше, чем у других животных (грубо говоря: нет у него определенных периодов, когда спаривание возможно). Однако и на рефлекторном уровне прослеживается в особях, будто бы, некий инстинкт, предохраняющий от злоупотреблений (ранней половой жизни, излишеств, грубости…); этот инстинкт – стыдливость, целомудрие. | Пол и интимное. –
Очевидно, что, как и стыд, интимное имеет к
полу отношение особое. То, что половое
может быть интимным – составляет
исключительную черту человека; конечно,
трудно говорить об интимном у животных, но
ведь и у «животного человек» пол слишком
часто интимного не содержит… Интимное – область полной свободы, всегда равная, в духовно развитой личности, области предельной ответственности. Здесь «все позволено», потому что «любовь назидает» полнее, чем могла бы сдерживать и нормировать самая строгая половая мораль. Но и на рефлекторном уровне здесь заметны начатки чувства интимного, – это – стыдливость. |
Целомудрие – архаичная категория, выражающая отношение к полу, как к чему-то греховному, неизбывно- стыдному. | «Целомудрие» – это, наверное, предчувствие того, что пол – область душевно интимного, где физиология не должна верховодить. |
Стыд, как чувствование социальное, строго нормирует внешнюю сторону дела и только ее, он «формалист». Вот почему для «народа» (в архаичной общинной культуре), как всегда отмечали в образованных классах, любые Венеры и Данаи на полотне или в мраморе – только «срамотища», «голые бабы». Как те «нюшки» (от «nu»), что нынешний человек массы смотрит по «видику». | Интимное, как относящееся ко внутреннему, не знает норм. Не знает норм и искусство, ибо оно – именно – интимно; это проявление живой любви к миру, и обращено к каждому лично, к душе. А что без чувства бывает пошло и возмутительно, с любовью и по душам – бывает и свято. Вот чем «нагая» отличается от «голой»; вот почему в искусстве прекрасно то, что противно в «видеопродукции». |
…Как-то в одном из типичных для нашего ТВ репортажей просвещали публику насчет проституции в Японии. (Стране, где российский балет, как слишком «откровенный», вызвал скандал, а самое страшное для человека, по опросам – это оказаться смешным: то есть в явно выраженной «культуре стыда»). Так вот, одно из излюбленных японцами-потребителями «интимных услуг» развлечений – это, вытащив замусоленную жевательную резинку изо рта, приклеить ей к ягодице… Не сразу и поймешь, «в чем кайф»! А он в том, что душа «интима» здесь – разрешаемое себе непотребное, что и воспроизводит сие странное деяние. «Интим» – стыдоба; это совершить нечто гаденькое, что-то испачкать… | Японский шпион
(«Штабс-капитан Рыбников», рассказ
Куприна) был опознан проституткой по
своему необычному почтению к интимному,
даже проституированному; сказал ей – «Ты –
женщина! Я люблю тебя!»… В старой экранизации «Пышки» Мопассана есть удачная сцена: долго домогавшийся этой патриотически настроенной проститутки немецкий офицер, узнав наконец о ее вынужденном согласии и готовясь к ее приходу, встает и оправляется, приводит форму в порядок. И становится вдруг зрителю – даже приятен! (Между прочим, это наблюдение принадлежит одной женщине.) Вот так. Вся ситуация – насквозь безобразная, и все-таки, хоть рефлекторно, интимное – вызывает уважение. |
Так или иначе, пол –
главный, чуть не собственный предмет стыда;
он весь в сетях писаных и неписаных общих
правил, определяющих, что человека
возвышает и что срамит, что хорошо показать
и что положено от взглядов утаивать. Здесь
архаика стыда вполне слилась с архаикой
отношения к полу, и состоит эта архаика в
следующем. Пол – сошлюсь здесь, кстати, на Шопенгауэра – это предмет особого торга. Торга женщины с мужчиной, где женская сторона, говоря языком народного сватовского обряда, «товар», мужская – «купец». Тут вся женская половина человечества состоит в негласном коммерческом сговоре – называвшемся еще век назад «женской честью», – сговоре не дешевить, не сбивать цену, – тогда как мужская половина человечества обязывается обществом этот сговор, если не душевно уважать, то по крайней мере не нарушать грубою силой. – «Товар» должен, конечно, быть хорошо подан, то есть отчасти и продемонстрирован, чтобы можно было его оценить, и на то имеются свои правила; но в то же время он должен оставаться надежно упрятанным и гарантированным от растаскивания, – с тем, чтобы «купец» платил, в соответствии с законом рынка, по максимальной. Сей максимум, ясно – брак (в чем, кстати, оправдание полового торга со стороны женщины, здесь проявляется и ее ответственность за потомство, принудить к каковой мужчину можно, будто бы, лишь хитростью). – «Знать стыд» для женщины, иметь «мораль» – это иметь достаточный инстинкт укрывания своего «товара», коллективного набивания цены. Для мужчины – это знать меру в притязаниях, блюсти правила торга. Естественно, если кто-то с женской стороны даст слабину и уступит простым уговорам, то нарушение половой морали мужской стороной не сочтется особо зазорным, «быль молодцу не в покор»; доверие же, проявленное женской стороной и обманутое – лишь непростительная глупость. «Сладку ягоду ели вместе, горьку ягоду я одна». Торг есть торг, умение постоять за свой интерес; тут совесть и жалость неуместны, а воззвания к ним – лишь один из способов торговаться (авось, на кого и подействует, существуют же и дураки); пока сделка формально не заключена, всегда «виноват сам» – тот, кто в накладе. «Легкое поведение» – не личное дело «легкомысленной» женщины, а – бесстыдство, то есть нечто, заслуживающее наказания, как минимум, презрением: чья-то легкая доступность сбивает общую цену. Но возмутительнее всего – проституция, ведь проститутка не только сбивает цену пола, но и наживается на этой операции. Действительно: будь проституция обычным преступлением, то заказчик преступления (мужчина) подвергался бы большему осуждению, чем один из исполнителей (женщина). Но все обстоит как будто прямо наоборот; она – «б…», он – почти все тот же «молодец» (почти – лишь постольку, поскольку не умеет добиваться желаемого даром: видно, недостаточно привлекателен). Почему так? Потому что здесь действующие лица – не «заказчик и исполнитель», а «покупатель и продавец»; покупатель вправе покупать все, что продается, по самой низкой цене, какой только дают, – крамольное же – в факте незаконной распродажи и корыстном демпинге… (А вот продай товар формально-правильно – скажем, выйди замуж хоть «не по любви», а, откровенно, «за богатого» – тут почти ничего стыдного не будет. Так поступает, может быть, слишком расчетливая, но, при условии верности супругу, «честная», то есть блюдущая корпоративный интерес женщина…) Кстати, правила полового торга более строги к женской, чем к мужской верности в браке, – почему? С одной стороны, это еще пережиток права силы. С другой, опять же, это поднимает привлекательность «товара». Те же претензии – к порнографии. Это, конечно, «срам», вещь постыдная, преступная; она – ворует у женщины то, что этот пол вправе реализовать с выгодой… Примерно та же вина – за извращениями, в частности, за гомосексуализмом. «Сексуальная революция», начавшаяся, как только появление противозачаточных избавило «секс» от страха за нежелательные последствия – всеобщий разврат. Правда, общепринятое уже не постыдно; что вчера было бесстыдство, сегодня – мода, от которой стыдно как раз отставать (потому в процессе этой революции перестают понимать друг друга родные отцы и дети). А означает эта революция, конечно, свободу «секса» от всякой ответственности, и – перед любовью тоже. | Итак, пол – чуть не
синоним «интимного» (к сожалению, это
слишком хорошо усвоили пошляки, и слово
«интим» уже вызывает тошноту), – интимного,
как душевного и сокровенного, святого для
души. Причем такого сокровенного, за которое
каждый из двоих отвечает не только перед
собою, но и перед другим… «Правила»
интимного, разные поучения через масс-медиа
«про это» – не то чтобы неверны, а пошлы как
сама пошлость: способы «обольстить»,
«удержать», «завоевать», «свести с ума в
постели» – все это годится для общего, то есть
пошлого, случая, но интимное, даже когда
внешне похоже на интимное у других, всегда
уникально. (А внешней стороны у интимного
как бы и нет, не должно быть, только –
внутренняя…) Если есть чувство – а одно это
лишь и важно, – то не «наслаждаешься
сексом» (тьфу, как звучит-то! по мне так
лучше нецензурщина), а обретаешь полноту
счастья или нет, но и в последнем случае
остаешься счастлив тем, что это чувство тебя
посетило. Самое отвратительное для интимного, кажется – торг. Самое разочаровывающее – все, что торг напоминает; даже косметика рождает подозрения – это трогательная женская забота о красоте? или (по Фромму) «товарном» стандартно-рыночном виде?.. Ни одна сторона не «товар», так же как и другая – не «купец»; нет и «цен» (кто кого «стоит»), а есть – бесценное, которое обеим сторонам иногда дается «даром» – нисходит благодатью. Женщина – не «невольник чести» (в данном случае особой «женской»), мужчина – не ее заложник, готовый воспользоваться малейшей лазейкой, чтобы ее преодолеть: той и другому достаточно общего человеческого достоинства, чтобы знать, как себя вести. Какой-то особой половой морали для развитого человека не существует, тем паче немыслима двойная половая мораль, одна для мужчин и другая для женщин, – любую проблему, возникающую между мужчиной и женщиной, решает все та же себе равная человечность. Например, предосудителен бывает не факт «измены», а факт предательства, если он вправду в «измене» наличествует, – и т.п. Ведь что такое «интимные отношения»? – Это отношения максимально доверительные, какие только могут возникать между людьми, – вот самое существенное их определение. Что и значит – максимально человечные. Те самые, в которых человек бывает безо всякого морального принуждения лучше общепринятостей и правил, ибо он здесь – не послушник, а сторона лично заинтересованная… «Легкое поведение» – профанация святого личного, но потому же и личное дело «легкомысленной» женщины, скорее ее беда. Надо сказать, «легкое поведение», ровно настолько же и по той же самой причине, не показано и мужчине. Самое безотрадное, прямо трагическое явление – проституция, – профессиональная профанация чувственных отношений. Но, ясно, травля проституток вместо борьбы с проституцией – то есть преследования не тех в первую очередь, кто заказывает это зло, но несущей основной урон стороны – на взгляд человечности гадко. (Между прочим, «идти не по любви за богатого» – вещь вполне актуальная! – немногим отличается от проституции, и тут лишь честность и верность, а главное – возникающие человеческие отношения могут со временем искупить грех.) То же и порнография. Явление это, что говорить, печальное: из высшей земной радости изымается ее душевная человеческая сторона и остается одна физиологическая, простая механика. Что для человека уж и не вполне естественно, а постольку – и безобразно. А – отклонения, скажем, гомосексуализм? – Тут интимному не укрыться за своей обычностью, а потому сие личное дело «партнеров» должно и оставаться их сугубо личным делом. То есть не подвергаться со стороны общества никаким гонениям, но и не добиваться, настырно и крикливо, как мы это наблюдаем, всеобщего внимания и признания. «Сексуальная революция» – звучит очень уж пошло, вроде как сам «секс» (вместо пол или любовь) или как «заниматься любовью» (переводное «make love»; богатый оттенками русский язык рисует тут пару особей неопределенного биологического вида, уныло занимающихся чем-то, что их вовсе не вдохновляет, – любовь-то «занималась» бы людьми сама)… Но, может, то самое и имелось в виду – изгнать из интимных отношений дух торга? Признать право за искренним чувством – и дать ему свободу от расчета? |