Формальность, её неформальный смысл: исключение возможности придраться.

*  *  *

Правда, что то, как пишет писатель (рисует художник, играет актёр и т.д.), важнее того, что он пишет (рисует, играет…). Но это отнюдь не значит, что главное – форма. Это значит, что искусство должно прежде всего быть искусством, и никакая значимость его «содержания» таковым его ещё не делает.

Авангард от прикладного искусства отличается претензией на трансцендентное. И именно эта претензия на трансцендентное его и губит, заставляя отрекаться от того лучшего, на которое способна чистая форма – от способности доставить удовольствие, то есть от красоты.

«Формализм», конечно, кличка. Но кличка меткая: она указывает на путь вырождения искусства, решившегося отречься от человечески понятных смыслов ради сомнительных трансцендентных.

Чувствовать и мыслить реальное – утомительно. И вот родилось это странное искусство – чувствовать и мыслить пустое…

…Не «голый король», а одетое пустое место.

*  *  *

И завистник и смиренник могут иметь всего поровну, но всё познаётся в сравнении: завистник познаёт из сравнения, что ему плохо, смиренник – что хорошо.

*  *  *

Афоризм – это особый жанр того «полуслова», с которого всё должно стать ясно.

Афоризм – это подсказанный вывод. Который услышит и поймёт лишь тот, конечно, кто его искал.

Афоризм – не острота. Он бывает очень похож на остроту, но разница есть: острослов хотел насмешить, афорист – только понять.

Афоризм – это не острота (сейчас эти две вещи почти перестали различать), – как, скажем, притча – не анекдот.
Другое дело, что в мире столько важной чепухи, что точно сформулированная правда – афоризм – оказывается более или менее похожим на шутку. Но для самого афориста этот эффект должен быть побочным.

Афоризм – это когда вы говорите что-то очень понятное, и тем не менее неожиданное и удивительное.
В нынешнем, всё-таки несколько сниженном понимании, афоризм – это умная шутка. Шутка, в которой её «доля правды» приближается к 100%.

*  *  *

Раздай всё, что имеешь. Но готовься к тому, что станешь никому не нужным.

*  *  *

Нам нужно, в конце концов, не правды, а утешения. Но и неправда нас не радует. Так и становятся иные вопросы – вечными.

Подозрение: вечные вопросы – потому вечные, что ответы на них очевидны, но непригодны.

Неутешительные ответы на вечные вопросы нам даже и непонятны – оставляют недоумение. А в утешительные слишком трудно поверить.

*  *  *

Намекающий боится либо сознаться, либо обвинить другого в нахальстве.

*  *  *

Мышление – это свобода.

*  *  *

Единожды оболганный, кто тебе поверит!

*  *  *

Роман – это изложение перипетий, предшествовавших чьему-то браку.

*  *  *

Секс – выражение симпатии к ближнему самыми крайними средствами.

*  *  *

К демократической власти мы ещё не привыкли: народу она кажется безвластием, а интеллигенция не может смириться с тем, что и такой власти всё-таки приходится властвовать, и винит её, часто вопреки всякой очевидности, в авторитаризме.

Любая попытка слабой власти заявить о себе воспринимается как безосновательная – а значит как насилие. Когда власть слаба, обвинения в бессилии и насилии сыплются на неё вперемешку.

Слабую власть ненавидит и народ и – увы – интеллигенция. Отличие в том, что народ выражает эту ненависть к слабости прямо, а интеллигенция разражается бешеной и несправедливой критикой, в которой на первом месте – громогласные и уже по одному этому нелепые обвинения в авторитаризме, фашизме и проч.

*  *  *

Только писатель мучается немотой, когда ему сказать нечего.

*  *  *

Без самоуверенности глупость не полная. Без самовлюблённости ничтожество не полное.

*  *  *

Хорошими людьми управляют плохие.

*  *  *

Политика – самая дрянная суета, но суета опасная.

*  *  *

Беспечность наполовину состоит из безответственности, безответственность – наполовину из бессовестности.

*  *  *

Призвание – это даже не любимое дело, а дело, вне которого жизнь – маета.

Призвание писателя – в первую очередь интерес к бытию, а потом уже собственно записывание. Призвание писать – это графомания.
(Нечто похожее, конечно, можно сказать и о художнике, композиторе…)

Призвание не обманывает. Хотя может и погубить.

*  *  *

«Надо, – говорит Чехов, – чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы, что есть несчастные»… а то его счастье будет неполным!

«Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы, что есть несчастные…» Счастье мы, если и испытываем, то какие- то миги, – неужели и их надо отравить?..
Впрочем, за дверью многих, особо недовольных жизнью людей действительно можно было бы установить такую службу – чтобы напоминала, что многим всё-таки ещё хуже.

*  *  *

…Вот она, единственная вечная проблема (вечная, потому что неразрешимая): как избежать неизбежного?

Мы живём для того, чтобы жизнь продолжалась.

Вопрос о смысле жизни возникает лишь ввиду смерти, и теоретически неразрешим, поскольку жизнь сама составляет свой смысл. Но его можно переформулировать в практическое: как и на что, ввиду смерти, лучше всего потратить отпущенное время?

*  *  *

Хамство – умышленное вторжение в заповедные рубежи чужого сокровенного (напоминающее Хамово глумление над интимным), агрессивное неуважение к святыне Личности в чужом человеке. Демонстрирующее, между прочим, собственное душевное убожество хама.

Хамство – это духовный бандитизм, со взломом личного.

Хамство – агрессивное духовное невежество.

Хамство – месть примитивной души за собственную недоразвитость; эта же психическая недоразвитость – оружие и щит хама.

Обхамить можно и правдой. Но в настоящем хаме удивляет даже не то, что он говорит всё так, как думает – а то, что он действительно так и думает, как говорит.

Фамильярность – дружелюбие, переходящее в хамство.

Если хам не располагает реальной властью над вами, он не в силах обидеть, так как своими выходками лишь расписывается в собственном ничтожестве.

Негодяй всё-таки что-то выигрывает, расписываясь в том, что он негодяй. Хам лишь выслуживает звание хама.

*  *  *

Отчаянье в главном вызывает нежелание всего – хандру.

Хандра – это потеря ощущения смысла жизни.
Когда смысл жизни замещается какой-то целью, хандре быть и в том случае, если она сбудется.

Ничего глупее снобистской моды на хандру: «я молод, жизнь во мне крепка»… но занять сам себя не умею!

Хандрить, пресытившись, не красиво, а стыдно.

Пессимист – удивительный человек, умеющий жить без надежды и не хандрить.

Хандрой осложняется горе и счастье. Ничего не надо, когда утратишь главное, и когда получишь…

Когда смысл жизни замещается какой-то целью, хандре быть и в том случае, если эта цель сбудется.

Если не захандрил, значит, всего ещё не добился.

*  *  *

Хуже сытого буржуа только ненасытный.

*  *  *