На главную страницу  |  Словарь по буквам  |  Избранные эссе из Словаря  |  Эссе по темам  |
  Словник от А до Я  |  Приобрести Словарь  |  Гостевая книга

 

Александр Круглов (Абелев). Афоризмы, мысли, эссе Эти заметки дополняют книгу «Словарь» (хотя не входят в его печатную версию)   Ситуативная (ситуационная) этика Суть ее в двух словах: добро – это не правило, а задача; правило должно оставаться неизменным в любых ситуациях, но практическая задача, напротив, решается только «по месту» – ситуативно. Это та самая концепция нравственности, которая предложена миру Христом. Если наша нравственность («праведность») действительно «доброе дерево», то вся она в стремлении приносить «добрые плоды», а иначе ее можно лишь «срубить и бросить в огонь»; для того же, чтобы она давала добрые плоды, бывает, с одной стороны, совершенно недостаточно быть верным ее справедливым божественным нормам, а с другой – бывает и так, что их приходится видимо нарушать! – на самом деле «не нарушить, но исполнить». То есть нарушить «по букве» (по форме), чтобы исполнить «по духу» (по существу, так чтобы обрести «добрый плод»). Когда и как действовать – готовых правил, оказывается, не существует, это зависит (в современных терминах) от тех самых ситуаций, всегда уникальных и никогда до конца не вписывающихся в нужную для точного отправления норм типологию. Добрая этика ситуативна. Итак об истинной нравственности наших поступков можно заключить по их направленности на свой реальный добрый исход, или по наличествующему в них доброму намерению и по результативности, насколько последняя от нас зависит в каждой ситуации, – а отнюдь не по сколь угодно дотошной процессуальности, верности поступков принятым за нравственные нормам или даже Божьим заповедям. Так что и правило «делай, что должно, и будь что будет» с позиций ситуативной этики скорее ложно. Ибо никак не все равно, помогаешь ли ты или фактически вредишь тем, в отношении коих поступаешь скрупулезно «нравственно» (дика сама мысль!), – нет, «поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой» – а значит старайся делать то, от чего им будет реально лучше (и никому, кто того не заслужил, не хуже)*. Конфликт Христовой и фарисейской систем этики, или этики ситуативной и нормативной – это доходящий до антагонизма конфликт «духа и буквы». Истинно нравственное, точнее сказать доброе поведение в ситуативной этике – это сознательная целесообразная (рациональная) деятельность по достижению добра в каждой ситуации, к которой имеешь отношение. Причем вряд ли есть в мире хоть что-то, к чему бы мы вовсе не имели никакого отношения, – вопрос в том лишь, какое практически мы можем принять в этом участие. Что здесь такое само добро, определить трудно, как бывает трудно разъяснить слишком очевидное, но можно. «Добрый плод» за пределами богопослушания или нравственной дотошности – то, как сказано, от чего кому-то становится реально лучше, что так или иначе помогает ему жить, проще говоря, его польза. Коль скоро эта польза делается добрым человеком не из корысти, то что есть «ситуативная этика» – небесное или земное, альтруизм или утилитаризм?.. Сами вопросы искусственные, ложные. Ярлыки только запутывают дело. Если хотите, это «небесное земное», «утилитарный альтруизм». По Христу, нельзя послужить Богу иначе, как послужив человеку (кто отверг нищего, тот отверг Его самого, и т.д.). Никак иначе, как послужив живому, нельзя послужить и нравственности «секуляризованной». Итак добро не то же, что польза, но подразумевает именно пользу; мы непосредственно ощущаем его как все то в делах всякого А, что имеет в виду принести пользу В, и не за счет С (причем любое из А, В и С может включать в себя и А, В, С, D, E... , в сочетаниях или совокупно). В итоге, это деятельность по обеспечению жизни всех других по отдельности и в целом, и своей собственной жизни лишь как части этого целого. И вот, для этики реального добра даже те устоявшиеся нравственные правила, «нормы», которые она сама признает верными (а практически все они в настоящее время верны), служат лишь примерными ориентирами к этой цели, и постольку теряют значение или даже, в случае необходимости, могут быть отброшены, как только сама цель вполне определится. Какие тут могут быть возражения?   * * * Вот главное из этих возражений, фундаментальное: «человек по природе зол» (плох). Этим утверждается, будто единственный внутренний мотив всякой живой твари и в т.ч. человека в мире – своекорыстие, так что никакой доброй задачи человек по собственной воле вообще не ставит, и единственное, что может помешать ему неуклонно предпочитать свой интерес даже делу общего выживания – кроме прямого принуждения – это послушание неким сакральным правилам. «Долг». Чем меньше в этот ритуал нравственности прокрадется рационального, тем лучше – ибо рациональным, злой по природе человек, может быть только в корысти, разум и корысть для него синонимы. Аргументы «разумного эгоизма» («когда бы вверх могла поднять ты рыло, тебе бы видно было...») на него однако не действуют, потому что на его век «желудей» всегда хватит, а будущее его собственного потомства, которого он уже не увидит, находится за пределами кругозора личной корысти. То есть он еще, по определению, и дурак – «злой дурак». И пусть даже не все люди злы и ограничены (те, кто выдвигает обсуждаемое возражение, почти непременно оговариваются: ну, мы-то с тобой и смогли бы жить по этой самой ситуативной этике, но ведь не все такие как мы с тобой!), – это дела не меняет. Во всяком случае, не приходится сомневаться, что злые дураки существуют, в то время как нравственность одна для всех, следовательно, и исходить должна из «нижней отметки», то есть из необходимости как-то обуздать злую «человеческую природу» – «тупость и злобу»... Выходит, ситуативная этика «доброго плода», она же Христова, должна быть отброшена с порога, в пользу нормативной. – Я думаю, что описанного здесь «ветхого человека» на самом деле ничем не обманешь, своя корысть всегда для него виднее и важнее, какие бы правила ему ни прививать, и всегда эти правила перевесит – но для его «тупости и злобы» у социума, со своей стороны, всегда найдутся «бичи, темницы, топоры» (как и менее жесткие меры самозащиты). То есть «тупость и злоба» сами собой останутся при фарисейской этике, поскольку та сама собой сумеет за себя постоять. Потому, коль скоро мы пришли к доброй этике, мы можем только пожелать, чтобы имеющийся в виду «злой дурак» скорее переставал быть таковым (ведь это, надо верить, лишь фаза духовного развития вида sapiens, а не его итог) – и решать ее собственные проблемы.   * * * Важнейшая из этих проблем, она же, на мой взгляд, и серьезнейшее возражение против ситуативной этики, в следующем: результаты нашей деятельности никогда не бывают вполне в нашей власти. А значит сам настрой на результат, «добрый плод», чреват худшими неожиданностями. Тогда как любые, даже произвольные или относительные ориентиры (здесь: «нравственные ориентиры», «устои» и т.п.) во всякой ситуации неопределенности бывают лучше блуждания. Вопросы действительно острые: а) Насколько вообще мы способны планировать свои действия? b) Смеем ли мы в частности планировать добро, коль скоро обстоятельства меняются и сегодняшнее доброе дело завтра может послужить причиной какого-то зла? c) Способны ли мы достаточно верно судить хотя бы о том, что и для кого составит добро, чтобы иметь право его добиваться по своему разумению? – Итак: a) «Человек вообще недостаточно разумен, слишком мало способен предвидеть, для того чтобы определять свое и чужое будущее – что-то там планировать. "Человек предполагает, а Бог располагает" и т.д.» Однако же человек уже как биологический вид есть существо планирующее – целеполагающее. Иначе это называется разумное. Сколь бы на практике ни был слаб его разум, это самый сильный инструмент, которым он владеет, к тому же его специфический инструмент, им и надо в первую очередь пользоваться. Как-никак, но эта тактика природы, целеполагание вместо готовых программ инстинкта, опробованная ей на homo sapiens, дает бесспорные результаты. Что до добра, то, действительно, оно вещь запредельно сложная и тонкая. Но разум как раз и призван определять сложность своих задач, он-то и заставит человека воздержаться от иных решительных мер – в отличие от незыблемых моральных правил с их подспудным или патетическим «делай что должно и будь что будет». Что указанное возражение вынуждает признать, так это то, что планы добра вряд ли имеют право быть слишком масштабными (вроде идеи построения коммунизма) и даже только слишком замысловатыми – скорее всего таковые будут жизнью сорваны и притом «наломают дров», поскольку неправильное лечение хуже отсутствия лечения. Рисков – бóльших потерь в случае неудачи предприятия, чем выигрыша в случае удачи – добрые планы должны остерегаться в особенности. Зло ведь и вообще «весит» больше добра, радости не стоят горя, – в этом смысле «цель не оправдывает средств». Но каждый отдельный моральный поступок все-таки должен быть у сознательного человека сознательным и потому иметь в виду – «планировать» – только «добрый плод». Причем, может быть, это будет чаще всего лишь активное предупреждение какого-то явного назревающего зла. «Дорога в ад» вымощена не «благими намерениями», а фанатизмом в их претворении в жизнь, но с фанатизмом у разума нет ничего общего. Разум и есть сомнение, сомнение как метод, или, что то же, метод виртуальных проб и ошибок; в отличие от слепой веры фанатизма, он «знает, что ничего знает», но лишь предполагает и исследует, потому и (должен быть) осторожен на практике. Да, «человеку (разуму) свойственно ошибаться», это так и не может быть иначе, поскольку именно этим способом разум нащупывает истину, – однако априорные общие правила, как альтернатива разуму, не только обязательно ошибаются в каждой нетиповой ситуации, из каковых жизнь и состоит, но и принципиально игнорируют саму возможность ошибиться («будь что будет»). Положиться на правила не значит упастись от ошибок, а значит только снять груз с совести – «умыть руки», уйти от ответственности. Тогда как ситуативная этика – это ответственность и есть: ответственность за «добрый плод». b) «Мы можем планировать свои действия, но не меняющиеся обстоятельства (не говоря уж о том, что и любые наличные-то обстоятельства вряд ли когда-нибудь и кем-нибудь, кроме Бога, могут быть исследованы до конца). Во всякое будущее, в котором и предполагается обрести "добрый плод" поступка, вмешивается множество идеально непредсказуемых факторов; иногда и подножки приносят человеку больше пользы, чем ее приносят потакания, то есть даже умышленное зло порой способно в конце концов оказаться "полезнее" добра. Поэтому от планирования "доброго плода" вообще следует отрешиться как от рискованного в принципе (и полагаться лишь на установленные моральные алгоритмы)». Что ж. Все-таки планирование в текучей реальности, как уже говорилось, и принципиально и практически возможно и дает бесспорные результаты. Но, может быть, ввиду непредсказуемости реалий, как раз творчество реального добра только и невозможно? Факт тот, что, если мы спланировали дом или самолет, то наши задачи строго ограничены, как бы ни были трудны, потому и оказываются исполнимы, не то что – спланировать добро. – Замечу, между прочим, что созидательный труд (дом, самолет…), невозможный без целеполагания, есть тоже добро (обязан быть таковым). Может быть, это и есть главное добро, которое мы вообще делаем в этой жизни, большую ее часть. Как, разумеется, и рождение-взращивание детей. Святое дело – пот и муки, во имя жизни. Теперь сам ответ. Даже несомненно доброе дело, в отдаленной перспективе, там, где наличная ситуация сменится другой, вовсе непредсказуемой, может послужить одной из составляющих причин какого-то зла – но что это доказывает? Если воздерживаться на этом основании от добрых дел на перспективу обозримую, то можно, получается, не воздерживаться и от злых – ведь и они в отдаленной-то перспективе могут обернуться своей противоположностью, добром; но кому придет в голову, на основании тезиса «нет худа без добра», благословить творимое «худо»?.. Считаю, что доказал свою мысль от противного. – Итак, здесь и сейчас «делай добро и будь что будет!» c) «Нам не дано в точности знать, что именно составит благо другого, поскольку люди разные и вообще "душа – потемки". Можем ли мы творить свое добро иначе, как по собственному разумению, а значит, навязывая другому это свое разумение и тиранствуя?.. Не оттого ли человек, в общем, не так уж и любит принимать благодеяния, и даже, как слишком хорошо известно, склонен прямо мстить за добро – проявлять т.н. неблагодарность?.. Опять – надо бросить всякие претензии на "плод", как ввергающие в соблазны властолюбия и превосходства, и блюсти только норму». Ответ. Очевидно, что если речь идет об «одной гребенке», под которую не должны попадаться разные непохожие люди, то как раз нормативная нравственность и выбывает из рассмотрения, а сама эта задача должна быть отнесена исключительно к области компетенции ситуативизма. Впрочем, защитники первой могут сказать, что нормы по логике вещей не могут требовать лишнего, сверх общего на всех людей независимо от их различий, и проверенного жизнью минимума, тогда как желание добра как будто склоняет к активному вмешательству в ситуации – и потому только оно и может трагически ошибаться и насиловать. – Это не совсем так и в отношении нормативной этики, поскольку иногда одно только невмешательство («умывание рук») имеет тяжелейшие последствия, а вмешательство бывает по совести абсолютно необходимо. То есть, ограничение минимумом, чем-то формально достаточным, может-таки давать максимально дурной эффект. – Кроме того, на самом-то деле формальная нравственность тоже вмешивается в ситуации, и еще как – ее минимализм только в том, что при этом она в эти ситуации принципиально не углубляется. А с этим насилует, так сказать, саму реальность, в которой и помещаемся мы с вами. Встречает сия строгая нравственность и справедливое ответное озлобление – это отнюдь не «привилегия» ситуативизма – не очень-то был благодарен Дон Кихоту тот мальчик, которого благородный рыцарь без размышлений «спас» от жестокого хозяина... А в отношении ситуативной этики можно констатировать, что все сказанное, конечно, предъявляет особые требования к уму каждого, которого никому не вложишь, ни нормативисту, ни ситуативисту. Но что «любовь назидает», и искренняя доброта почувствует и ценность личности, ее право на неприкасаемость и непохожесть, и сама найдет нужный баланс между добрым вмешательством и уважительным невмешательством. Что до проблемы якобы навязываемого груза благодарности: добро тот же долг, только верно понятый, неформальный, вычисляющий последствия и т.д., – исполнение долга добра, как и долга формы, на самом деле тоже не заслуга и потому не ставит «реципиента» ни в какую обидную зависимость. (Правда, тут и от последнего, чтобы ощущать это, требуется уже некая душевная просвещенность.) Также добрый человек постарается отделить свое личное понимание блага от возможного иного понимания, и остережется нечаянной тирании. Все это вопросы чуткости и ума, следовательно, дело самой ситуативной этики. * Хотя и случаются, как всем хорошо известно, даже самые удручающие несоответствия результатов поступка тому намерению, с каким он был совершен – «доброе намерение» и «добрый плод» суть, в ситуативной этике, фазы одного неразрывного и целенаправленного процесса. Намерение еще не гарантирует своего плода, но плод почти наверняка не будет достигнут без искреннего намерения («любви не имея»). Доброта это вектор. Потому доброе субъективное намерение может оцениваться в поступке выше фактического плода (как, буквально, в случае с лептой вдовы), а иногда и худой плод прощается ради доброго намерения, даже только отсутствия злого намерения (когда «не ведают, что творят»). – Другое дело нормативная этика. Это «скаляр». Здесь важно лишь соответствие поступка правилу; чему он фактически послужит, куда поведет, правило не интересует; твои добрые намерения «никого не волнуют» или даже злят («делай, что должен!»), – а реальные плоды поступка не должны волновать тебя самого («будь что будет»). Вот то, от чего стремится уйти ситуативная этика. Александр Круглов (Абелев). Август 2016   Близко к теме (на сайте): Намерение, цель, средства, плод, последствия | Этика ситуативная и нормативная | Этика условная и безусловная | Этика Христа как «ситуативная этика» | «Делай, что должно, и будь что будет» | «Summum jus, summa injuria» | Моральный релятивизм | Цель и средства | «Не убивай», «не кради», «не лги» как моральные правила и как моральные задачи | Флетчер. Ситуативная этика [множество цитат и ссылок] и многое другое