Бог невидим, конечно, потому, что он не это и не то (что можно было бы отличить от того или другого), – а все. Он невидим «сам по себе», потому что «самого по себе» его не существует.
Не существует, соответственно, и его власти. Его закон – не воля, а истина.

Человечность – это добро, которое мы делаем не из корысти и не для Бога, а для того, кому мы его делаем.

В общем, сам Бог учит человека обходиться, в своей нравственности, без его водительства: он – невидим, и это подготовка к тому, чтобы он стал и не нужен.

Бог невидимый говорит этим самым: делайте добро без уверенности в моем существовании, моих наградах или карах. А затем и вовсе – не для меня и не из-за них.

Для верующего – Бог невидим для того, чтобы испытывать его верность. Для сомневающегося это намек, что дело вовсе не в послушании.

*  *  *

Черствость – это эмоциональная глупость: неспособность ощутить чужое состояние.

…Для особо непонятливых (если такие найдутся): если у ближнего болит, скажем, нога, то я сочувствую не ногой, а душой.

Черствость по своему всегда эгоистична. Если чужие заботы остаются для человека за пределом его чувствительности, то у своих не остается конкурентов.

Не-эгоист тоже бывает черствым, и даже исключительно черствым: если это фанатик.

Фанатик с возрастом смягчается, обыватель – черствеет.

Одним жизнь набивает мозоли, другим – только раны.

Искусство трагедии. – Зрителя как будто хотят разжалобить – растопить его предполагаемую черствость. И при этом выдают уже не черствость, а садизм, и приучают к нему зрителя…

«Если у вас нету тети, ее вам не потерять», и т.д. – А что? Это так и есть. Если бы не наша черствость, то, конечно, утрата близкого значила бы безмерно больше обладания: ведь обладаешь другим для себя, а в случае утраты испытываешь боль и за себя, и еще безмерно больше за того, кого утратил.

*  *  *

Хам говорит правду, чтобы обидеть, доносчик – чтобы предать, хитрец – чтобы обмануть.

Честность – как острый предмет – в руках недоумка игрушка опасная.

Честность дурака – глупость, хама – хамство, негодяя – топор. Есть и честность жулика, и она – то же жульничество (хитрость).

Честный – не тот, кто говорит всегда правду, а тот, кто справедлив, не выдает, не обманывает.

Вы не должны говорить эсэсовцу правду, где видели еврея; вы не должны говорить бандиту правду, при вас кошелек или остался дома; вы даже не обязаны отчитываться настырному, почему, скажем, не хотите составить ему компанию в каких-нибудь увеселениях (а можете сослаться на дела)… Ведь тот, другой и третий не интересуются тем, хотите ли вы их партнерства.

Чтобы не сказать: «не твое дело» – врут, во спасение чужой бестактности. Интимное приходится защищать мелким дежурным враньем – чтобы не пришлось защищать его грубостью.

Настоящая честность не грешит не только против факта, но и против совести.

Хитрец – кто обманывает честно. Хитрость – ложь легальная. Это оправдание целей средствами (дурных целей законными средствами).

Честный честен и в целях, и в средствах. Настоящий хитрец честен в средствах – но не в целях.

Честность – это не говорить правду, а жить по правде.
Настоящая честность – это совесть.

Все люди, по презумпции, состоят в партнерстве, имя которому – мораль.

Честностью в человеке определяется то, насколько вообще с ним можно иметь дело; всеми остальными достоинствами – насколько это приятно.

Искренний – это честный неформально.

Правда в условности не умещается, и честность их ломает.

Врать, даже без корысти – значит в большей или меньшей мере унижаться: расписываться перед собою в том, что свое истинное лицо ты показать не смеешь. Имеющий честь – честен.

«Плохо, зато честно».
Так не бывает. Правдивое признание в плохом только тогда честно, когда означает раскаяние. Иначе оно просто чудовищно.

«Кто был бы честен в темноте?» – спрашивают…
Полагаю, тот, кто вообще честен. Нельзя же поверить, что от подлости спасает только трусость!
А есть ситуации, когда «в темноте» (не на виду) оставаться честным даже легче…

*  *  *

…Жизнь состояла из ошибок и помарок; ошибки, однако, уже стали судьбой и так обрели свой смысл, а вот помарки так и остались просто помарками, и досаждают…

*  *  *

Человек честный не соврет другому, не соврав сначала себе.

*  *  *

Вообрази-ка, что ты – всего лишь одна трехмиллиардная человечества…

Поступай с другими так, как будто ты вовсе не пуп земли.

Самообольстительные иллюзии свойственны, наверное, слишком многим, – но большинству из нас здоровый инстинкт подсказывает, что лучше их скрывать, тогда как другие, напротив, испытывают их на прочность: посвящают в них кого-то, чья роль – из вежливости или неловкости соглашаться.

Талантливее Бога мир не придумаешь. Иллюзии следует скрывать еще потому, что они бездарны.

Самовлюбленность и внутренняя фальшь всегда в паре. В самовлюбленности нет объективности. А в мире, где объективность не царствует, царствуешь, естественно, ты.

*  *  *

Плох тот подчиненный, который не мечтает сесть на твое место. (При условии, что он еще не достаточно близок к тому…)

Для карьеры лучше иметь честолюбие и средние способности, чем интерес к делу и талант.

Служить не царю, а отечеству – этого царь не прощает.

*  *  *

Есть долг – есть и честь.

Престиж – убогая честь обывателя.

Корпоративная честь, с точки зрения общечеловеческой этики, – только «мундир», иерархическая и того хуже: «ливрея».

*  *  *

Самое снисходительное к человеческим слабостям учение (христианское, оно же гуманистическое) есть одновременно и самое требовательное. Просто – оно не формализуемо: важны не правила, с которыми можно рассчитаться, а само добро.

*  *  *

Быть хуже других – опасно; но быть лучше – значит что-то прогадывать. Этого обыватель себе позволить не может.

Обыватель боится прогадать и ориентируется на налично существующее, которое всегда пополам с грязью. Чистота – это неординарность, знак особого призвания человека в этом мире.

Все значительное в мире делается чистыми людьми. Ведь другие только приспосабливаются к нему.

*  *  *

Чувство – переживаемая мысль. Мысль – формула чувства.

Чувство – предчувствие мысли.

«Почувствовать» и «понять» где-то в пределе сливаются. Понять вполне значит почувствовать, вполне почувствовать – значит понять.

Чувство не ошибается, поскольку оно не мысль, а факт. Ошибается только интерпретация чувства, – то есть как раз мысль.
«Я чувствую, что дело обстоит так-то и так-то»: такое «чувство» может, конечно, быть ложным, ибо оно есть «чувство» лишь в переносном смысле «никак не аргументированная мысль». Справедливо сказать лишь: « я чувствую нечто»: вот здесь ошибка исключена.
Вот почему ни в чем не ошибается искусство, если не умствует, не навязывает выводов и решений.

Нет, нет конечно, не надо и пытаться «чувствовать то, чего не чувствуешь». Чувство, правда, вердикт окончательный. Но познакомьте сначала ваше чувство со всей, так сказать, фактической стороной. Послушайте разум!

*  *  *

Чувствительность делает доброго – святым, злого – сатаной. А эгоиста – эстетом.

Черствый чужих бед не чувствует. А чувствительный сначала старается о них не узнать, а узнав, глотает таблетки.

*  *  *

Чувство меры, как ни странно, нужно только в хорошем. Но это и понятно: плохого не нужно вовсе…

Чувство меры – это чувство, так сказать, необходимого и достаточного.

Здоровье – хороший учитель чувства меры: все ему необходимое, но в большем количестве, чем достаточное – вредно.

Чувство меры – чувство того «диалектического» момента, когда количество начинает вредить качеству…

Чувство меры – это умение остановиться до того, пока тебя не захотят остановить другие.

Чувство меры нередко дается и неумным – как спасительная неспособность увлечься.

Чувство меры – отличный заменитель такта, вкуса, даже ума.

Перфекционизм – расход сил в борьбе за качество, которое не требуется.

В другом экзальтацию видит каждый, но трудно ожидать, чтобы ее замечал человек в себе, ведь ею человек так искренно хочет чего-то добиться…

Увлекается, пьянеет от себя, само чувство. Чувство меры – это способность относиться ко всему сразу так, как будешь относиться потом.

Естественное, в проявлениях чувства – само своя мера. Чувство меры необходимо в притворстве. То есть оно нужно актерам (Марк Бернес говорил: нужно уметь немного «недопеть»), а еще – подражателям…

…Вообще, искусство ведь не в том, чтобы только испытывать, но и в том, чтобы передать, следовательно – изобразить чувство, в определенном смысле – притвориться. (И даже, если в полной мере испытывать, то, по свидетельству некоторых актеров, это может помешать изобразить.) То есть в искусстве естественное от экзальтированного, искренность от фальши отличаются лишь именно мерой. Чувство меры в искусстве – бог.

*  *  *